Статья опубликована в №8 (880) от 28 февраля-06 марта 2018
Культура

Чистая печаль

Моцарт: «Как трудно и даже невозможно жить, когда приходится перебиваться от одного заработка до другого»
Алексей СЕМЁНОВ Алексей СЕМЁНОВ 28 февраля 2018, 10:00

С программой «Звук создан Богом» дирижёр Николай Хондзинский выступает не первый год. Она состоит из известных и малоизвестных в России произведений. Со сцены звучит не только музыка Генделя, Баха, Моцарта, но и музыка Яна Дисмаса Зеленки и других композиторов, о которых широкая публика не осведомлена. Однако для выступления в Большом концертном зале Псковской областной филармонии Николай Хондзинский подобрал абсолютную популярную классику: произведения Моцарта, Брамса и Сибелиуса.

«Из ничего и получается ничто»

В 1788 году Моцарт написал целых три симфонии: №39, 40 и 41. Композитор решил не использовать привычную в то время форму – начинать симфонию медленно, и во время написания симфонии №40 без всякого вступления перешёл к танцевальной мелодии.

Моцарт при сочинении вдохновлялся балканскими танцами чочек, как называют его сербы и македонцы, или кючек (по-болгарски). Заводное и легко запоминающееся начало Сороковой симфонии со временем превратилось в одно из самых известных в мире музыкальных произведений. Начало симфонии №40 слышали все – даже те, кто в принципе не способен отличить симфонию №40 от «чижика-пыжика».

Начало этой симфонии в филармоническом и театральном залах Пскова звучит чаще, чем хотелось бы: оно давно стало музыкой рингтонов. Так что звуки не отключённых телефонов обычно не дают расслабиться. Но не в этот раз. Псковская публика вела себя дисциплинированно. Звуку рингтонов она предпочитала живой звук симфонического оркестра Псковской областной филармонии. В этот вечер 24 февраля 2018 года у пульта находился Николай Хондзинский.

Николай Хондзинский

1788 год был в Европе неспокойным. Началась русско-шведская война. Продолжалась война с Османской империей, с которой воевала не только Россия, но и Австро-Венгрия, в столице которой Моцарт жил. Сербы, танцующие чочек, воевали на стороне Австро-Венгрии. Близилась битва при Карансебеше. Она произойдёт 17 сентября 1788 года. Начнётся она дракой пьяных солдат, а закончится грандиозным поражением огромной Австро-Венгерской армии. Последствия битвы со временем забудутся, но балканский вклад в симфонию останется навсегда.

В 1788 году непросто было не только Австро-Венгерской империи, но и лично Моцарту. Летом 1788 года – как раз во время сочинения симфонической трилогии – композитор написал своему меценату Михаэлю Пухбергу: «...Убежденность в том, что Вы мой истинный друг, и что Вы знаете меня как честного человека, придаёт мне смелости открыть перед Вами свою душу и обратиться со следующей просьбой. Со свойственной мне от природы прямотой перейду без всяких обиняков к делу. Если бы Вы были столь добры и любезны ко мне, что смогли бы ссудить мне на год или два тысячу или две гульденов под соответствующие проценты, то Вы действительно помогли бы мне встать на ноги! Вы, конечно же, сами знаете, как трудно и даже невозможно жить, когда приходится перебиваться от одного заработка до другого! Если не имеешь определённого, самого необходимого запаса, то привести дела в порядок нет никакой возможности. Из ничего и получается ничто…» (Вольфганг Амадей Моцарт. Полное собрание писем. М., Международные отношения. 2006).

Из ничего получается ничто. Судя по названию программы: «Звук создан Богом». Но композитор и его семья жили на Земле и нуждались в земной пище.

«Мелодия эта имеет запах весны или привкус смерти»

Один из самых ярких и плодотворных периодов творчества Моцарта – как раз лето 1788 года. Но при чтении писем, написанных им в это время, бросается в глаза, что композитора всё время беспокоят долги. Если обратиться к поучительной книге под названием «Вольфганг Амадей Моцарт. Полное собрание писем», где собраны 1196 писем, то обнаружится, что летом того года он разрывался между духовным и материальным. Всё лето он настойчиво пишет Пухбергу из Вены в Вену. Содержание писем такое: «Я в настоящий момент не в состоянии вернуть Вам этот долг, моё доверие к Вам простирается столь далеко, что я отваживаюсь просить Вас одолжить мне - только до следующей недели (когда начнутся мои академии в казино) 100 флоринов…», «Если вы окажете мне такую любезность, проявив свою любовь и дружеское участие, и дадите мне ссуду на 1 или 2 года в размере 1 или 2 тысячи гульденов за полагающиеся проценты…», «Мне очень жаль, что я попал в такое плачевное положение…»

В 2018 году не сразу и сообразишь – много это или мало: тысяча гульденов? И чем гульдены отличаются от флоринов? (17 июня Пухберг отослал Моцарту 200 флоринов). Зато осталась музыка. Она всем известна и многими любима. И это накладывает на исполнителей дополнительную ответственность. Одно дело играть незнакомую большинству музыку и совсем другое – вести публику по давно знакомой дороге. Не раз такое случалось, что слушатели в псковской филармонии отлично воспринимали музыку Хендрика Андриссена, Юлиуса Рёнтгена или Хоакина Турина, но не Петра Чайковского. Не потому, что Чайковского здесь не любят. Нет, любят и знают, но к исполнению его музыки относятся привередливо. С Моцартом, Брамсом и Сибелиусом то же самое. Так что лучше не ошибаться.

Судя по реакции зала, Николай Хондзинский псковичей убедил.

Как написал в книге «Тайны гениев» Михаил Казиник: «О первой части Сороковой симфонии Моцарта можно сказать, что мелодия эта имеет запах весны или привкус смерти; что она по-детски трогательна или обладает мудростью подведения жизненного опыта».

Карл Йозеф Гейгер. Моцарт дирижирует воображаемыми актерами из опер «Дон Жуан» и «Волшебная флейта»

Этим музыка Моцарта (не только Сороковая симфония) отличается от многих других бесспорных классических произведений. Речь о двойственности моцартовских мелодий, способных одновременно вызывать противоположные чувства. Она звучит почти легкомысленно и в то же время трагично. Она словно бы бликует, переливается.

Летом 1788 года Моцарт писал Пухбергу: «Приезжайте ко мне, навестите меня, я во всякое время дома. За последние 10 дней, что я здесь живу, я написал больше, чем на других квартирах за 2 месяца, и если бы меня не посещали столь часто чёрные мысли…»

Неизвестно, что бы получилось, если бы композитора часто не посещали чёрные мысли.

«И я б опоил тебя чистой печалью»

Во втором отделении Николай Хондзинский взял в руки дирижёрскую палочку. До антракта он дирижировал без неё. Прозвучала «Трагическая увертюра» ещё одного жителя Вены - Иоганнеса Брамса.

Если симфонию №40 Моцарта принято сравнивать со «Страданием юного Вертера» Гёте, то Брамс «Трагическую увертюру» написал летом 1880 года для постановки «Фауста» Гёте в венском Бургтеатре. «Фауста» так и не поставили, а увертюра осталась.

А потом на псковскую сцену вышла скрипачка Аяко Танабе (Япония).

В предыдущий раз в этих стенах скрипичный концерт Яна Сибелиуса звучал меньше года назад – в апреле. Это было выступление Красноярского академического симфонического оркестра под управлением Владимира Ланде. На скрипке Гварнери солировал Павел Милюков.

Аяко Танабе

Сибелиус – единственный композитор, кому в Пскове установлен памятник. 150-летие со дня рождения Сибелиуса в Пскове в 2015 году отметили специальным концертом. Дирижировал Эдуард Банько. Тогда в Концерте для скрипки с оркестром Сибелиуса солировал сын известного скрипичного мастера Юрия Почекина Иван Почекин, игравший на скрипке, сделанной его отцом. Иван Почекин перед выступлением говорил, что это скрипичный Концерт, «который нужно очень точно ритмически просчитать», а «псковский оркестр подходит к этому очень серьёзно и в правильной интерпретации».

В 2018 году к исполнению самого известного произведения Сибелиуса псковский оркестр подошёл не менее серьёзно. Выпускница Московской консерватории Аяко Танабе с 2009 года – концертмейстер и солистка камерной капеллы «Русская консерватория». Эту капеллу создал Николай Хондзинский. Таким образом, солистка и дирижёр очень хорошо понимают друг друга.

Этот скрипичный Концерт называют «необычайно печальным». Да, печали в нём полно, но она особенная. Чистейшая. «И я б опоил тебя чистой печалью», как писал Борис Пастернак.

Сибелиус сочинил единственный свой скрипичный Концерт в сорок лет – в то время, когда переживал непростые времена. Долгов у него было не меньше, чем когда-то у Моцарта. Только измерялись они не гульденами, а рублями. К тому же, «в это время, к сожалению, композитор стал пить. Сибелиус, который часто сам дирижировал своими произведениями, взбадривал себя алкоголем перед концертами, а потом исчезал на целые дни…» Пытаясь преодолеть тягостную привычку, Сибелиус уехал в глухую провинцию - подальше от соблазнов Гельсингфорса.

Аксели Галлен-Каллела, «Симпозиум», 1894 г.

На известной картине финского классика Аксели Галлен-Каллела «Симпозиум» изображён Сибелиус (справа) и другой финский композитор и дирижёр Роберт Каянус. Оба сильно выпили, и им над столом явилось видение, символизирующее «тайну искусства». Со стороны на это взирает человек, похожий на художника Аксели Галлен-Каллела. И только один человек от понимания «тайны искусства» далёк. Это, как принято считать, критик. Он просто спит, бессильно положив голову на стол.

Критику постичь «тайну искусства» не дано.

***

После того, как оркестр умолк и изящная Аяко Танабе сыграла на бис, к сцене подбежала маленькая девочка и вручила скрипачке мягкую игрушку. Ровно сто лет назад Псков был сдан немцам, и тогда здесь звучала совсем другая музыка.

Об «острой борьбе на музыкальном фронте»

Настоящая музыка это стихия, которую стараются укротить

Лет за пять до своей смерти Пётр Ильич Чайковский признался: «Мне ужасно хочется написать какую-нибудь грандиозную симфонию, которая была бы как бы завершением всей моей сочинительской карьеры». Так оно и получилось.  Премьера симфонии № 6, получившей название «Патетическая», состоялась в 1893 году за девять дней до смерти Чайковского.

«Последняя моя симфония»

Лет за пять до своей смерти Пётр Ильич Чайковский признался: «Мне ужасно хочется написать какую-нибудь грандиозную симфонию, которая была бы как бы завершением всей моей сочинительской карьеры». Так оно и получилось. Премьера симфонии №6, получившей название «Патетическая», состоялась в 1893 году за девять дней до смерти Чайковского.

Поначалу казалось, что Чайковский сочинит нечто другое по духу - жизнеутверждающее (симфонию «Жизнь»), а получился фактически Реквием. Это подтвердил и сам композитор, написав в письме: «Последняя моя симфония… проникнута настроением очень близким к тому, которым преисполнен "Реквием"».

В наше время для того чтобы симфония №6 прозвучала достойно - в январе 2018 года к музыкантам симфонического оркестра Псковской областной филармонии присоединились музыканты академических симфонических оркестров Санкт-Петербурга и солисты камерного оркестра Новгородской филармонии.

За дирижёрский пульт снова встал Геннадий Чернов, десять лет возглавлявший псковский оркестр. По словам Геннадия Чернова, «можно сказать, что музыканты всего Северо-Запада объединили  усилия для того, чтобы впервые на псковской земле исполнить великие произведения русской симфонической музыки».

Геннадий Чернов и оркестр. Псков, 27 января 2018 года. Фото Андрея Кокшарова.

Имелось в виду, что на Псковской земле Шестая симфония Чайковского ещё не звучала. Не прошло и 125 лет со дня написания, как в псковских стенах при переполненном Большом концертном зале Псковской областной филармонии симфонию исполнили.

Но это было во втором отделении. В первом же было сыграно произведение ещё более известное – вообще одно из самых популярных в мировой музыке - Второй концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром. Солировал Мирослав Култышев - лауреат XIII Международного конкурса имени П. И. Чайковского (пианист получил в 2007 году вторую премию; первую в том году не присуждали).

32-летний петербургский пианист Мирослав Култышев, несмотря на свои достижения, в России известен меньше, чем заслуживает.

В одном из интервью Мирослав Култышев постарался объяснить, почему так происходит: «К сожалению, люди, которые стояли у руля ХIV конкурса, стоят у руля XV и которые, уверен, обязательно будут руководить всеми конкурсами Чайковского до скончания века, которые вообще с благословения нынешней власти de facto руководят всей музыкальной жизнью страны, подмяв под себя абсолютно всё, - делают вид, что XIII конкурса в 2007 году и конкретно меня как его победителя по специальности «фортепиано» просто как будто бы и не было».

В том интервью, в частности, обсуждалось, почему его лучше знают во Франции или в Японии, чем в России. И пианист ответил: «Это вопрос не ко мне, а к региональным филармониям».

После псковского концерта вопрос к руководителям псковской филармонии отпал сам собой. Псков о Мирославе Култышеве узнал. И, если повезёт, услышит ещё.

Первое отделение вообще оказалось одним из лучших за последние годы в этом зале. И на сцене, и вне её. Никаких традиционных предупреждающих объявлений не делалось, но публика вела себя идеально, между частями не аплодировала, телефоны вовремя отключила и сосредоточилась исключительно на музыке. Это связано и с произведением Рахманинова, и с исполнением. Как выразился Геннадий Чернов, «на моей памяти с оркестром Псковской филармонии солисты такого уровня ещё не играли» (во втором отделении, когда рояль со сцены увезли, начались небольшие срывы; зрители не выдержали напряжения).

Некоторые СМИ после этого концерта сообщили, что «впервые в Пскове выступил выдающийся пианист, лауреат конкурса им. Чайковского Мирослав Култышев, который исполнил Второй концерт Сергея Рахманинова и знаменитую Шестую симфонию Петра Чайковского». Это типичная ошибка тех, кто приходит только на первое отделение концерта или вообще пишет заочно, невнимательно читая пресс-релизы. Мирослав Култышев в Пскове исполнял только Второй концерт Сергея Рахманинова.

«Вся часть эта испорчена и стала мне противна»

Во время одного из псковских этапов фестиваля Crescendo победитель XI конкурса Чайковского арт-директор Денис Мацуев, комментируя исполнение сложного квинтета Бартока, сказал: «Псковская публика готова принимать такие серьёзнейшие программы, и не обязательно играть каждый день Второй концерт Рахманинова».

Действительно, Второй концерт – не просто классика, а популярная классика. Это было видно и по псковскому концерту (отдельные зрители сильно раскачивались в такт, словно на рок-концерте). Более того, Второй концерт давно стал частью поп-культуры. Один из самых известных примеров – знаменитая баллада All By Myself американца Эрика Кармена (экс-Raspberries), популярная в середине 70-х годов ХХ века и спустя 20 лет снова ставшая хитом благодаря исполнению Селин Дион (4 место в США в Billboard Hot 100). В основе All By Myself – две мелодии – и одна из них взята из второй части Второго концерта Сергея Рахманинова. Она задаёт тон. Джейми О’Нил исполняет ту же песню в фильме «Дневник Бриджит Джонс». Или возьмите песню Never Gonna Fall in Love Again того же Эрика Кармена с альбома 1975 года и сравните с третьей частью Второго концерта Рахманинова. Рахманиновские отголоски можно услышать. В общем, с некоторых пор наследники Сергея Рахманинова стали получать по 12 процентов отчислений от песен All by Myself и Never Gonna Fall in Love Again. То есть Рахманинов в самом начале ХХ века написал мелодии, которые в конце ХХ века превратились в хиты, звучавшие на коммерческих радиостанциях и танцполах.

Мирослав Култышев. Псков, 27 января 2018 года. Фото Андрея Кокшарова.

Но в 1901 году до этого было далеко. Рахманинов за несколько дней до премьеры пребывал не в лучшем настроении. 22 октября 1901 года композитор в отчаянии написал музыкальному педагогу и теоретику Никите Морозову: «Ты прав, Никита Семёнович! Сейчас я проигрывал первую часть своего Концерта, и только сейчас мне стало вдруг ясно, что переход от первой темы ко второй никуда не годится, что в таком виде первая тема не есть первая тема, а есть вступление, и что мне ни один дурак не поверит, когда я начну играть вторую тему, что это вторая тема именно и есть. Все будут думать, что это начало Концерта. По-моему, вся часть эта испорчена и стала мне с этой минуты положительно противна. Я просто в отчаянии! И зачем только ты пристал ко мне со своим анализом за пять дней до исполнения этого Концерта?!»

Сергей Рахманинов ещё сомневался, что сочинил нечто достойное внимания. Но пройдёт совсем немного времени, и эта музыка с успехом станет исполняться по всему миру.

Как выразился музыкальный критик Артём Варгафтик: «Это произведение, скорее всего, хотя бы раз исполнялось на каждом из роялей, которые вообще есть на планете Земля».

Во второй половине ХХ века Второй концерт, все его части без исключения, разошёлся на цитаты. Эта музыка Рахманинова звучит в десятках фильмов – от «Весны на Заречной улице» до «Ширли-Мырли» и «Бинго-Бонго», от японского анимэ до старого советского мультфильма «Свинья-копилка». В «Свинье-копилке» слонёнок, обезьянка и остальные, устроившись на подоконнике, зачарованно замирают, когда слышат звуки Второго концерта. И только жадная гипсовая свинья-копилка, услышав: «Тише, музыка!», недовольно ворчит: «Музыка…» и, прежде чем позорно лопнуть, гремит помещёнными в неё монетами, поясняя: «Вот что для меня самая сладкая музыка!».

При звуках Второго концерта в мультфильме над городом вспыхивает радуга.

Второй концерт написан так, как будто это часть стихии, природного явления. Для того чтобы это ощутить, совсем не обязательно смотреть какое-нибудь кино. Внутренний мощный заряд образуется в руках хорошего музыканта. Важно лишь не испортить то, что заложил автор. Такое случается, когда исполнители действуют прямолинейно. В Пскове обошлось без прямолинейности. Мирослав Култышев из тех пианистов, кто уделяет внимание мельчайшим деталям – даже если неискушённая публика этого не услышит.

Было время – к счастью, не такое долгое, несколько лет - когда музыка Рахманинова в СССР не исполнялась. Рахманинов большевистскую власть не принял и в конце 1917 года Россию покинул. Как оказалось – навсегда. Но под запрет его музыка попала после того, как русские эмигранты, в том числе Рахманинов, в 1931 году обратились к Госдепартаменту США с просьбой воздержаться от закупки советских товаров (в это время в СССР продолжалась безжалостная коллективизация, погубившая миллионы людей). В ответ в СССР решили, что музыка Рахманинова «есть отражение загнивающего мелкобуржуазного духа, особенно вредного в условиях острой борьбы на музыкальном фронте». Ничего более абсурдного придумать было нельзя. Рахманинов, в том числе и его духоподъёмный Второй концерт, отражал загнивающий мелкобуржуазный дух? Такое способен написать только человек, который ничего кроме «Интернационала» понять был не в силах.

«Янки, пожалуй, лучше нас русских чувствуют и понимают Чайковского»

Когда Рахманинов оказался в США, то был удивлён тому, насколько там популярна музыка Чайковского. «Что меня в Америке приятно поразило и глубоко тронуло, это популярность Чайковского, - вспоминал он. - Вокруг имени нашего композитора создался прямо-таки культ. Не проходит ни одного концерта, в программе которого не стояло бы имя Чайковского. И что удивительнее всего, янки, пожалуй, лучше нас русских чувствуют и понимают Чайковского. Положительно каждая нота Чайковского им что-нибудь говорит».

Вчерне Чайковский написал симфонию № 6 за двадцать дней. Первая реакция публики – недоумение, быстро сменившееся запоздалым восхищением после скоропостижной смерти композитора. Всё-таки публике важно знать – жив автор или нет. Это меняет восприятие.

Однако ощущение Реквиема, в основном, связано с заключительной частью симфонии. Чайковский успел сказать своей родственнице - ученице Полины Виардо певице Сандре (Александре Панаевой-Карцовой), что четвёртая часть – молитва об умершем. Но, судя по тому разговору, происходившему за пять дней до смерти Чайковского, композитор умирать не собирался, говорил, что полон энергии и создаст «ещё много, много хорошего и лучшего, чем до сих пор».

А первые три части симфонии № 6 на Реквием совсем не похожи. Это скорее музыкальная автобиография Чайковского: детство, молодость, время и бремя славы.

Чайковский и Рахманинов были очень дальними родственниками (через двоюродного брата Рахманинова Александра Зилоти, его жену - дочь купца Петра Третьякова Веру, племянницу Третьякова Прасковью Коншину и её мужа - младшего брата Петра Чайковского Анатолия).

Но важнее другое. Кроме необыкновенного таланта Чайковского и Рахманинова объединяет строгое отношение к себе. Они в себе сомневались даже после творческих удач. И это позволяло им идти дальше - брать новые высоты.

Когда Рахманинов, которого многие считали лучшим пианистом современности, искренне, не на показ, произносит: «Я сам знаю, что я не музыкант, а сапожник!», то это нормально. Нормально для автора и исполнителя уровня Рахманинова. Он знает и слышит то, что не знает и не слышит никто другой. Ему не зачем себя хвалить, пребывая в самодовольстве. Большие мастера время от времени склонны казнить себя – в переносном и прямом смысле. Они, конечно, тоже нуждаются в признании, в успехе, но их сложнее обмануть лестью. А тот, кто склонен без конца подчёркивать свой «звёздный» статус, в лучшем случае потухшая «звезда».

В Шестой симфонии, вроде бы, Чайковский описывал прошлое и ближайшее будущее. Но в действительно заглянул далеко вперёд.

За несколько дней до концерта дирижёр Геннадий Чернов ещё раз обратил внимание на то, что «истоки многих художественных средств, открытых композиторами ХХ века, можно найти в этом произведении». И это тоже признак большого композитора, который видит дальше других.

Важно только, чтобы потомки не были лишены слуха.


Чтобы оперативно отслеживать самые важные новости в Пскове и России, подписывайтесь на наши группы в«Телеграме»«ВКонтакте»«Твиттере»«Фейсбуке» и «Одноклассниках».

Данную статью можно обсудить в нашем Facebook или Вконтакте.

У вас есть возможность направить в редакцию отзыв на этот материал.