Эксперт почти с 30-летним стажем не нашла лингвистических способов оправдания терроризма в тексте Светланы Прокопьевой

Кандидат филологических наук, доцент, автор одного из методических пособий, которым пользовались другие эксперты, Юлия Сафонова выступила в качестве свидетеля по делу Светланы Прокопьевой: как сообщает корреспондент «Псковской губернии», специалист занимается экспертной деятельностью с 1993 года, на её счету около 300 экспертиз по экстремизму. 

Свидетель рассказала, что Светлана Прокопьева сама написала ей на почту с просьбой ответить на вопросы по её тексту как автора методики.

Эксперт прослушала аудиотекст, записала его дословное содержание, а также получила скриншот статьи. Эти материалы, по её словам, были пригодны для исследования. Основной адресат текста, заметила эксперт, - власть, её представители. В тексте есть основной конфликт – взаимоотношения общества и государства, но, по мнению Юлии Сафоновой, это нормальный конфликт, который есть во всех демократических государствах.

Тема статьи представлена как затрагивающая каждого адресата, как важная тема. Цель - привлечь внимание государства к ненадлежащим действиям власти, которые автор представляет как негативные. В тексте автор говорит, что государство действует ненадлежащим образом в отличие от декларируемого в Конституции. Автор статьи негативно оценивает такую деятельность: жестокое, суровое государство, подчеркнула эксперт. 

В исследуемом тексте теракт и террорист – это информационный повод, они именуются как прямо, так и описательно, сказала специалист. Большая часть текста содержательно-информационная, и не содержит положительных оценок. Само слово «теракт» содержит общественно-осуждаемое явление, но это прямая номинация, добавила Юлия Сафонова. «Террорист» – прямая номинация, но тоже социально-осуждаемое явление, «подрывник» – прямая номинация, «взрыв», «бомба» – способ действия, не содержат оценок, в том числе положительных. «17-летний парень», «юный гражданин» – содержательно оценивает возраст террориста, не оценивает его, в том числе, положительно, высказала свидетель своё экспертное мнение.

Автор, по её мнению, называет все возможные способы протеста, потом реконструирует ход мыслей террориста и говорит, что он не увидел других способов (хотя они и есть). Именно то, что он «не увидел» и говорит о его выборе. В тексте, заметила эксперт, содержатся негативные оценки террориста и теракта: «сходство тем более чудовищное» - в слове «чудовищное»; «жестокость порождает жестокость» - в слове «жестокость».

Цель автора, повторила Юлия Сафонова, - привлечь внимание государства к ненадлежащим действиям власти для изменения описанного положения дел. В текстах не сдержится лингвистических способов оправдания терроризма, подытожила она. Наоборот, в тексте, по её мнению, выражено негативное отношение к теракту. Комплекса лингвистических оправданий действий и взглядов террориста не содержится и в аудиотексте, добавила она.

Письменный текст вторичен: адресаты такие же, как и в первом тексте. Негативная оценка теракта в письменном тексте выражена ещё и в заголовке «Репрессии для государства». Так как автор негативно оценивает репрессивные действия государства, то он тем же словом негативно оценивает и теракт, полагает специалист.

Юлии Сафоновой известно, что были и другие экспертизы по делу, на сегодня ей известны и их результаты. Защита поинтересовалась, почему одни эксперты говорят одно, другие – другое? Истину будет искать суд, ответила специалист, но при этом заявила, что готова описать типовые ошибки. Например, неполнота исследования: ни в одной из экспертиз она не увидела общего анализа текста. Вторая ошибка: эксперты сразу «берут быка за рога», то есть сразу ищут слова «теракт», «террорист», вырывая их из контекста. Ошибки могут заключаться в этом. Но, подчеркнула, что не исследовала экспертизы, это лишь её предположения. Её опыт показывает, что экспертные ошибки, как правило, связаны с необъективностью и с неполнотой исследования.

Автор, по мнению эксперта, не указал в тексте, что террорист действовал против своей воли, а, наоборот, описал иные возможности. Таких фраз как «у него не оставалось иного выбора» в тексте нет, а, значит, нет и семантики вынужденности. В тексте представлен незрелый гражданин, который «не придумал». Слово «ответочка» – это военный жаргон, контратака. Позже оно появилось в речи молодых, которые противостояли «дедам». В статье Прокопьевой употреблено в значении ответного действия, положительно значения у него нет, сказала эксперт.

Прокуратура поинтересовалась, когда в последний раз Юлия Сафонова была привлечена как специалист или эксперт. Она ответила, что меньше года назад, но дело было секретное. Также сторона обвинения интересовалась, считает ли она, что Прокопьева предоставила ей подлинные тексты. Эксперт ответила, что не устанавливает подлинность текста, как и не проводила анализ текстов экспертиз. «Вы считаете, что ваше исследование единственно верное?» - поинтересовалась сторона обвинения. Специалист отказалась отвечать на этот вопрос, сославшись на то, что это не имеет отношения к её специальным познаниям. Её исследование носит характер исследований специалиста, а не эксперта.

Подчеркнула, что заключения других экспертов она видела и читала по диагонали, вдумчиво их не изучала, но увидела, что общего анализа текста в них нет. 

Защита просила приобщить к делу заключение специалиста, обвинение против не выступало. Суд приобщил его к делу. 

Чтобы оперативно получать основные новости Пскова и региона, подписывайтесь на наши группы в Телеграме, Инстаграме, «ВКонтакте», «Твиттере», «Фейсбуке» и «Одноклассниках»