Свет ушедшей звезды

В Приказных палатах Пскова представили публике труд жизни Елены Николаевны Морозкиной

Стены Приказных палат помнят, как в 1998 г. Псковский музей отмечал юбилей Елены Николаевны – 75 лет. Многолюдная пестрая толпа почитателей шла с букетами, радуясь и предвкушая встречу.

Г. Алексеев-Гай (художник), Е. Морозкина, Е. Александрова (филолог), водитель Владимир в Крыпецком монастыре. 1960 г., фото С. Морозова, архив Е. Морозкиной.

Тогда презентации еще не приелись, и все, включая юбиляршу, волновались. Гул затих, Елена Николаевна встала перед публикой, в парадном синем бархате, в самоцветном ожерелье, благородная и изысканная – как во всем. Она благодарила, читала стихи и поразительна была ее органичность в этом светлом, сводчатом интерьере.

На этот раз ее почитатели собрались по приглашению организаторов представления: издана диссертация Елены Николаевны, завершенная в 1968 г. и посвященная архитектуре древнего Пскова «Зодчество Пскова как наследие». Два огромных тома: «Храмы» и «Монастыри», более семисот страниц текста, с приложениями, графикой, фотографиями, таблицами, дополнены современными фотографиями тех памятников, которые изучала Е. Н. Морозкина более десяти лет. Издание монументальное, очень дорогое и престижное.

А я вспоминаю два больших тома диссертации, переплетенных в серый холст, с черно-белыми фотографиями и рукописными таблицами, с машинописным текстом. Елена Николаевна с готовностью отдала мне домой эти книги, лежавшие тогда без всякой надежды на публикацию.

Мы познакомились близко в 1987 году: оказалось, были соседями. Они с супругом И. Н. Григорьевым жили в соседнем подъезде дома № 57 на Рижском проспекте. До этого мы где-то встречались – мимоходом, может быть, в музее, в древлехранилище, и была известна ее небольшая книга из так называемой «желтой серии» «Псковская земля», а еще раньше я слышала от реставраторов, что Морозкина живет в Москве, иногда привозит студентов-архитекторов из МАРХИ на практику, сама с ними ездит, что-то изучает.

Не жаловало приезжих послевоенное поколение псковских реставраторов, ревнивых к «своим» памятникам. О том, что диссертация Морозкиной, любезно предоставленная для ознакомления (а, может, для рецензирования?), на два года пропала в недрах реставрационной мастерской, я не знала. Только позже, когда мы познакомились ближе, Елена Николаевна вскользь упомянула об этом, но так безобидно, что больше эта тема не возникала. Ей в высшей степени было свойственно чувство такта, она не хотела поставить в неудобное положение человека из среды реставраторов.

Елена Морозкина.

Мы общались не часто. В первый раз Елена Николаевна сама пришла к нам, встала на пороге и, протянув небольшой сверток, сказала: «Соседи, возьмите, нам с Игорем не нужно, а у вас – дети». Это был килограмм мяса, полученный по талончику. Помните радужные, с синими печатями талоны на все самое необходимое человеку? А какие очереди надо было отстоять, чтобы отоварить эти талоны?

Не могу сказать, что нас сблизил именно этот килограмм. Мы сидели за чаем, и Елена Николаевна рассказывала о себе, читала стихи, и это было настолько необычно в нашем доме, где жизнь тогда шла между работой, школой, детским садом, детскими болезнями, а на другое времени не оставалось.

В те годы мы исследовали ансамбль Снетогорского монастыря, и это действительно была тема, увлекающая и нас, реставраторов, и конечно, Елену Николаевну. Надо было видеть, с каким интересом она слушала рассказы о текущих открытиях, о ходе работ! Мы подступились к памятникам Снятной горы с понятным трепетом, страхом и радостью, мы ничего не знали – всё с чистого листа. А она знала многое и обладала той способностью к обобщению, когда история видима в едином срезе – ход событий и архитектура, жития преподобных, связанных с монастырем, величие ландшафтов Снятной горы. Но никогда мы не чувствовали превосходства: она так же поражалась и изумлялась, а еще задавала вопросы – и нам, и себе, отвечала на них, отвергала готовые решения.

Владислав Туманов. Фото: Александр Сидоренко

Елену Николаевну очень интересовала история Псковской крепости. У нас был небольшой опыт комплексного исследования крепостных стен и Варлаамовской башни, участков стены у Летнего сада, на площади Победы. Елена Николаевна работала тогда над большой статьей (может быть, книгой?) о развитии оборонительной системы Пскова. Она приходила в архив архитектурно-реставрационной мастерской, заходила и к нам домой – на консультации, интересуясь, казалось бы, деталями, вовсе не обязательными для публикации: какие типы бойниц и камер боев характерны для участков крепостных стен, как они изменялись и почему, какая обмазка использовалась для крепостных стен, и многое другое.

Этот тонкий интерес к давно утратившему свои функции крепостному зодчеству, совершенно не характерный для женщины, мне кажется, можно объяснить еще и военной юностью Морозкиной. Что-то было в ней несгибаемое – прирожденная воля выстоять, не сдаваться, роднила ее с защитниками Пскова в те средневековые эпохи, и она очень хорошо это ощущала, как своё. Такое вчувствование в историю, в природу, в архитектуру видно во всем творчестве Елены Николаевны, это замечательное свойство чистого сердца – все принимать в себя и точно знать меру добра и зла.

Меня поразило, что при всей ее воинской стойкости она хранила горькую память о несбывшемся и достойно принимала свою судьбу. Каждую весну, в апрельский праздник Святых Константина и Елены, она приходила к маленькой церкви на реке Пскове (тогда еще закрытой), и поминала друга своей юности, ушедшего на фронт, как и она, после выпускного школьного вечера, в первые дни войны, и сразу погибшего.

Конечно, не случайно соединила она свою жизнь, уже на склоне лет, со знаменитым псковским партизаном и поэтом Игорем Николаевичем Григорьевым. С тех пор и несла этот крест – как говорила сама Елена Николаевна. Но когда мы встречались, всегда приходила с подарками – книгами своих и его стихов, с дарственными: «Моим добрососедям…» так начинались посвящения.

Тамара Вересова. Фото: Александр Сидоренко

В начале 1990-х годов Елена Николаевна часто выезжала из Пскова – то по делам издания стихотворных сборников в Санкт-Петербург, то с экскурсиями в Новгород, Старую Руссу, в Москву. Она торопилась закончить рукописные труды, совершенно трезво понимая, что времени остается мало и надо успеть подвести итоги жизни.

Елена Николаевна понимала, что вряд ли ей удастся дожить до публикации ее главного, действительно энциклопедического труда о памятниках архитектуры Пскова и Псковской земли. Понимала она и то, что наука и исследования, хотя и медленно, но продвигаются, меняются датировки, открываются новые сведения о памятниках. Этот процесс она всегда приветствовала, считала естественным обогащением наших знаний. Но понимала она и то, что созданная ею эпическая панорама развития псковского зодчества будет краеугольным камнем для работы исследователей следующих поколений. Она увековечила свое видение архитектуры и щедро отдала его всем нам. Будем благодарны.

Для Пскова и его современной истории издание книг Елены Николаевны Морозкиной, несомненно, выдающееся событие. Читатели монографии, радуясь ее выходу в свет, будут признательны всем, принявшим участие в издании. Издание осуществлено при финансовой поддержке Генерального директора Уральского горно-металлургической компании А. А. Козицына и предваряется проникновенной словом Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Редактировала тома журналистка Т. В. Вересова, ей же принадлежит большая часть современных фотографий памятников.

Понятно, какого труда стоит свести воедино эту цепочку организаций и личностей, чтобы был явлен результат, но особенно отрадно то, что в издании книги деятельное участие приняло Псковское землячество в Москве и экс-губернатор области В. Н. Туманов (ныне заместитель председателя арбитражного суда Московского округа). Видимо, в связи с именно его участием в проекте издания монографии, презентация в Приказной палате стала своеобразным открытым партийным собранием «госпарткультактива». Акция приобрела ясное политическое звучание, и фигура В. Н. Туманова (которому только что исполнилось 50 лет) как-то стала по мере выступлений выходить на первый план, оттесняя само событие. Туманова, впрочем, сыграла свита – множество лиц бывших и нынешних партийных геноссе, слетевшихся «на имя». Вглядываясь в эти лица, невозможно было не вспомнить, что именно от равнодушия и бесхозяйственности многих из них, от их разрушительной по отношению к культурному наследию деятельности на протяжении всей жизни и защищала псковские памятники Елена Николаевна Морозкина!

И все же – труд учёного и подвижника достойно завершен и, конечно, никаким политическим оборотням не подменить подлинную культуру и не примазаться к ней.

Ирина ГОЛУБЕВА, искусствовед.