Нравственная снисходительность

Об этом в последние годы говорят часто и разными голосами. Одни его за это ругают, другие хвалят. Но и те, и другие произносят это как само собой разумеющееся: «Путин – русофоб». Сочетание «Путин-русофоб» пока ещё не стало общим местом. Оно пока что не звучит столь же привычно для русского уха, как, допустим, мем «Путин – вор», года три назад ставший полноценным «медиавирусом». (Мем (англ. meme) - единица культурной информации. Мемом может считаться любая идея, символ, манера или образ действия, осознанно или неосознанно передаваемые от человека к человеку посредством речи, письма, видео, ритуалов, жестов.) Но русское ухо постепенно начинает к этому привыкать.

Владимир Путин: «Мне кажется, что только у нашего народа могла родиться поговорка «На миру и смерть красна». Как это так? Смерть - это же ужас. Нет, оказывается…»

«Он считает русский народ не пригодным к последовательному созидательному труду»

Политолог Станислав Белковский года полтора назад написал: «Путин – русофоб. Причем классический, liar excellence. Словно прямо сошедший в реальность из брошюр академика Игоря Шафаревича».

Что имел в виду Станислав Белковский, когда писал excellent liar, то есть, говоря по-русски, «отъявленный лжец»? Путин-то, похоже, думает о себе не как о liar excellence, а как о the excellent brightness of the sun (сияние солнца, которое ничто не может затмить). Его даже недавний полёт в Австралию не переубедил.

Белковский, конечно, большой шутник, но здесь он, кажется, не шутил, пустившись в объяснения о Путине: «Он очень критически оценивает русский народ и считает его не пригодным к последовательному созидательному труду. Русские, по Путину, мечтатели, но не делатели. Он, наверное, согласился бы с тем, что русский человек может быть святым, но не честным». Это Станислав Белковский вспомнил выражение Константина Леонтьева – про святость и честность. С этой же цитаты, подхватывая мысль Леонтьева, начал свою статью «О святости и честности» Николай Бердяев. По словам Бердяева, «русское православие, которому русский народ обязан своим нравственным воспитанием, не ставило слишком высоких нравственных задач личности среднего русского человека, в нём была огромная нравственная снисходительность».

То, что в Путине нам явлена огромная нравственная снисходительность, по-моему, очевидно. И в этом смысле он средний русский человек, выбившийся «в люди»». То есть он как бы перерос средний уровень, но нравственной снисходительности не растерял. В честности его заподозрить сложно. Когда он утверждает: Россия никогда не скрывала, что в Крыму весной 2014 года действовали российские вооружённые силы, - он просто переносит центр тяжести. Включается в очередную игру. Он считает нужным лукавить по той причине, что, как ему кажется, другие с ним тоже ведут нечестную игру. А что же касается миллионов российских граждан, то о них он вспоминает только тогда, когда надо удержать власть.

Те, кто называет Путина русофобом, не имеют в виду то, что он предвзято и неприязненно относится к этническим русским. Нет, прежде всего имеется в виду отношение к тем, кто живёт в России, и к тем, кто живёт за пределами России, но считает русский язык родным. К русским и нерусским. Агрессивная политика Путина расколола этот мир, сделав его слабее. Отсюда и обвинения в русофобстве.

В ответ, разумеется, Путин без конца твердит о России, подбирая самые высокие слова. Временами кажется, что он искренен. Возможно, ему действительно кажется, что он своими решениями защищает «русский мир». Но здесь важно понять, что он под этим «русским миром» понимает и не является ли эта «защита» русских в широком смысле этого слова на самом деле унижением?

Не случайно же о «Путине-русофобе» громче всего заговорили после начала «русской весны», хотя и задолго до этого было понятно, что путинская Россия – это явление специфическое. Это страна, которая «занимает 1-е место в мире по смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, 1-е место в мире по онкологическим больным на душу населения, 1-е место в мире по объемам торговли людьми, 1-е место в мире по числу разводов, 1-е место в мире по количеству абортов, 1-е место в мире по числу пациентов с заболеваниями психики, 1-е место в мире по числу детей, брошенных родителями, 1-е место в мире по числу курящих детей, 1-е место в Европе по количеству самоубийств среди детей и подростков, 1-е место в мире по числу жертв и убытков при пожарах, 1-е место в мире по абсолютной величине убыли населения, 1-е место по числу сирот, 1-е место в мире по детскому алкоголизму, 1-е место в Европе по уровню умышленных убийств, 1-е место по количеству поданных жалоб в Европейский суд по правам человека, 1-е место в мире по числу генералов… И так далее».

В предыдущем тексте на эту тему я говорил о миссии Путина, который к 2012 году ещё не исчерпал себя как политик. Ему ещё предстояло довести страну до полного абсурда, дискредитировать режим. Кризис должен был начаться при Путине, а не после его ухода. Только тогда его миссию можно было бы признать выполненной.

К сожалению, доведение до абсурда – это не только глупые законы, но и кровопролитие.

«Как это так? Смерть - это же ужас. Нет, оказывается…»

Именно после начала «русской весны» о «Путине-русофобе» стали говорить громче обычного.

Москва, 2012 год. Фото: Алексей Семёнов

В июне 2014 года писатель Александр Генис рассказал о том, что «последствием украинского кризиса и путинской агрессии стало резкое возрастание негативных отношений к России на Западе. Причём это как раз сказывается не столько в политической сфере, сколько в бытовой…» Тот, кто бывает за границей, за прошедшее время мог сам в этом убедиться.

«Самым обидным для меня был сайт, - пояснил Генис, - где указывается, сколько в заграничном отеле русских туристов, в зависимости от этого покупают люди путевки в этот отель или не покупают. То есть русские как зачумлённые - это оскорбительно и нечестно. Потому что нельзя, чтобы все русские отвечали за политику Путина».

До той поры, пока Путин вдруг не решил «защищать русских» за пределами России, например, на Украине, отношение к русским во многих странах было совсем другое – дружелюбное.

Вывод Александр Генис сделал такой: «Даже сказать особенно нечего, потому что естественно, что сегодня главный русофоб - это Путин, который создал вокруг себя такое кольцо врагов, которых никогда раньше не было. С этим трудно мириться. Но что мы можем сделать, кроме одного - объяснить, что не все россияне такие».

Я бы согласился со всем, что сказал по этому поводу Генис. Со всем, кроме одного: того, что «нельзя, чтобы все русские отвечали за политику Путина».

Почему нельзя? Нужно. Необходимо. Десятки миллионов совершеннолетних русских всё еще считают Путина своим лидером. А те, кто не считает, не могут от него отстраниться. Отмахнуться. Мы должны отвечать за того, кто сидит в Кремле.

Людей не смущает ни 1-е место в мире по смертности от сердечно-сосудистых заболеваний, ни 1-е место в мире по онкологическим больным на душу населения, ни закрытие больниц, ни выборы без выбора, ни испепеляющая коррупция…

Можно вообще отбросить в сторону то, что за 15 лет наговорил Путин, – и плохое, и хорошее. Отбросить и сконцентрироваться на делах, на том, к чему пришла Россия в ХХI веке. Едва ли найдётся другая страна, в которой собственность сосредоточилась в руках столь узкого круга людей. Этого не было даже при Ельцине. В целом по миру миллиардеры владеют 1-2% от национального благосостояния. В России 35% всех богатств принадлежит 110 миллиардерам.

Уже написаны горы статей о том, «как социальное неравенство загоняет экономику в тупик». Но они компенсируются бесконечными разглагольствованиями о «Великой России» и «патриотизме». Путин 17 апреля 2014 года в ходе прямой линии, отвечая на вопрос «Что для вас есть русский человек, русский народ?», сказал: «Русский человек или, если сказать пошире, человек русского мира, он прежде всего думает о том, что есть какое-то высшее моральное предназначение самого человека. Какое-то высшее моральное начало. Поэтому русский человек, человек русского мира, обращён больше не в себя любимого…»

Это то самое знаменитое путинское высказывание, когда он с чувством процитировал: «На миру и смерть красна». Полностью фраза звучит так: «Мне кажется, что только у нашего народа могла родиться поговорка «На миру и смерть красна». Как это так? Смерть - это же ужас. Нет, оказывается…»

«Какое-то высшее моральное предназначение…» Звучит красиво. Но что вкладывает Путин в эти слова? Что он имеет в виду, когда говорит: «Даже очень богатые люди говорят: «Ну, заработал миллионы, миллиарды. Дальше что?». Всё равно это развёрнуто вовне».

Наверное, Путину лучше знать, что говорят его друзья – братья Ротенберги, братья Ковальчуки, Якунин и т.д. В таком случае стоит продолжить тему и добавить: «Ну, сказал ты: «Ну, заработал миллионы, миллиарды. Дальше что?». А что дальше?»

А дальше то же самое. Новые победы в «честных конкурсах», новые контракты, новые миллиарды… И новые просьбы поделиться «лишними» триллионами, находящимися в Фонде народного благосостояния, как в случае с президентом «Роснефти» Игорем Сечиным «в связи с введенными против компании санкциями». Главе РЖД Владимиру Якунину срочно потребовалось от Российского государства не меньше. Не хватает денег на новую домашнюю часовню, в которой так удобно замаливать грехи?

Это даже не нелюбовь. Это неуважение. Презрение. Народ не дорос, не справится, какую бы глупость или подлость ни предложи – смирится. Так, что ли, они думают?

«Лучше смиренно грешить, чем гордо совершенствоваться»

Путинская идеология, если она вообще есть, сводится к проповеди внутреннего смирения, описанного почти сто лет назад: «Русскому человеку было, прежде всего, предъявлено требование смирения. В награду за добродетель смирения ему всё давалось и всё разрешалось. Смирение и было единственной формой дисциплины личности. Лучше смиренно грешить, чем гордо совершенствоваться». Сто лет назад подобное закончилось революцией, распадом государства и гражданской войной.

Сто лет назад Николай Бердяев написал: «Россия не играла ещё определяющей роли в мировой жизни, она не вошла ещё по-настоящему в жизнь европейского человечества. Великая Россия всё ещё оставалась уединенной провинцией в жизни мировой и европейской, её духовная жизнь была обособлена и замкнута. России всё ещё не знает мир, искаженно воспринимает её образ и ложно и поверхностно о нем судит».

Поверхностные суждения в конце концов привели к тому, что Россия в лице её чиновников и депутатов, оказавшись в изоляции и обидевшись на весь свет, стала уничтожать сама себя. И во многом в этом преуспела.

Сегодня мы ещё не дошли до этого предела, но направление при Путине выбрано то же самое. Россию изнутри пытаются превратить в уединенную провинцию, причём в провинцию азиатскую.

Презрение к своему народу проявляется в бесчисленных мазохистских законах, в удушении малого бизнеса и местного самоуправления, в беспросветной и безразмерной лжи в СМИ, в медицинских «реформах» и вообще в укрупнении всего на свете. Патриотизм сводится к тому, что «чем больше, тем лучше». Это то же самое, что судить музыку по степени громкости: «Чем громче, тем лучше».

Но ведь не случайно Бердяев ещё задолго до того, как его изгнали из России, написал о русском человеке: «Ему всё давалось и всё разрешалось». В смысле, смирись, и мы тогда тебе позволим всё остальное. Под всем остальным подразумеваются хлеб и зрелища. Их и сто лет назад, и сейчас - в избытке. Набрали кредитов и смиренно молчат. Но рабская покорность требует дополнительной компенсации. Хлеба и зрелищ уже недостаточно. Нужен выплеск накопившейся агрессии.

Ещё до всяких событий на Украине Россия занимала 147 место в мире по миролюбивости - между Пакистаном и Конго (Россию признавали агрессивной из-за большого числа терактов, оргпреступности и серьезного военного бюджета). Однако агрессивность в России – это не столько теракты и раздутый военный бюджет, сколько бытовая агрессия, убийства без повода. Или просто хамство. В значительной степени это следствие безысходности, к которой российские власти руку приложили, безусловно.

Так называемое русофобство Путина ярче всего проявляется в недоверии к гражданам России. Граждане России уже доросли до того, чтобы «потуже затянуть пояса», но управлять собой они будто бы не способны.

Неудачи списываются на иностранное влияние, на предателей – выставляя Россию страной, которой почему-то всегда кто-то манипулирует. Это слишком примитивно и унизительно – всё время списывать неудачи на настоящих и выдуманных врагов. Это унижает не врагов, а Россию.

Врагов у больших государств всегда много. Но не настолько же? Даже в советское время у нашей страны имелось множество союзников. Не говоря уже о республиках, входивших в СССР. Сегодня по ту сторону оказались Грузия, Молдова, Украина, Эстония, Латвия, Литва… Почти вся восточная Европа усилиями Путина и его команды отшатнулась от нас.

Да что там - с тихими Швецией, Норвегией и Швейцарией благодаря агрессивности российских политиков разговаривающих на фене, договориться не получается.

В российских гражданах воспитываются комплексы ущемлённого человека, загнанного в угол. В медвежий угол. Национальной идеей, по сути, становится подозрительность. Русского человека в российском медийном пространстве почему-то всё время кто-то обижает: норвежские мужья, украинские депутаты, латвийские министры… Создаётся впечатление, что русского, гражданина России, может обидеть каждый. И это обязательно будет смертельная обида.

На глазах формируется образ русского как вечно обиженного и недовольного человека. Но этого мало. Обиду он компенсирует утверждениями об особых прелестях «русского мира», в котором даже массовые репрессии тридцатых годов или крепостное право приобретают самобытные привлекательные черты.

Но русский человек выше, шире и талантливее, чем его представляют. Он не очень удобный для таких людей, как Путин и его окружение. Но русского всё время втискивают в рамки рабской покорности.

«Это русофобия некоторых русских людей»

Высказывание заместителя главы администрации президента России Вячеслава Володина о том, что «пока есть Путин – есть Россия, нет Путина - нет России» – это в сущности, русофобское высказывание. Оно не возвышает Путина до размеров России. Оно принижает Россию до уровня Путина.

Но это было бы слишком – пасть так низко.

Как написал в 1867 году в письме к родным Фёдор Тютчев, «можно было бы дать анализ современного явления, приобретающий всё более патологический характер. Это русофобия некоторых русских людей – кстати, весьма почитаемых».

Тютчев как раз и ввёл в оборот сам термин «русофобия». Этот термин за последние полтора века постоянно применяется по поводу и без повода. При каждом удобном случае его используют, чтобы заклеймить оппонента – да так, чтобы не отмылся. Любую критику Российского государства и даже отдельных русских людей стараются приравнять к русофобству.

И всё же неверие в ту или иную нацию, свою или чужую, – не выдумка. Русофобство проявляется не то что во властных коридорах и кабинетах. Русофобия существует даже в русском национализме, на что много раз обращалось внимание. В том смысле, что националисты озабочены глобальными вещами: «сохранением белой расы», «жидо-масонским» или «кавказским» заговорами, до которых обычному русскому человеку дела нет. За что русские и нерусские обыватели радикалами-националистами записываются в категорию «быдло», во второй сорт.

О том же самом на своём уровне заботятся кремлёвские пропагандисты, только заговор у них не «жидо-масонским», а американский, «госдеповский».

Правда, с определённого момента маргинальные националисты и власть имущие империалисты с тоской к «порядку» сливаются воедино. И получается примерно то, что произошло с бывшим комсомольцем и одним из основоположников Всероссийской фашистской партии Константином Родзаевским, который в приступе раскаяния осенью 1945 года написал письмо Сталину, где говорил: «…сталинизм – это как раз то самое, что мы ошибочно называли российским фашизмом; это – наш «российский фашизм», очищенный от крайностей, иллюзий и заблуждений». Родзаевский решил, что Сталин, объединивший царский и советский периоды, - новый Иван Калита, «собиратель московских земель».

Ради «Великой России» таким людям не жалко было уничтожить сотни тысяч русских.

Люди с такой психологией собирают именно земли, а не людей. А через людей они переступают или, если того требуют обстоятельства, наступают на них. В России, на Украине, где угодно.

Определённая часть проевропейски настроенных русских националистов, в своё время начитавшихся Алексея Широпаева с его «Тюрьмой народа», обвиняет Путина в том, что он толкает Россию в Азию и что путинское русофобство как раз и проявляется в том, что для него идеал русского человека – это покорный немой, исправно отдающий дань баскакам.

Но вряд ли Путин – убеждённый евразиец. Он не больший евразиец, чем германофил. Путин привык действовать по ситуации. Сегодня, впрочем, как и вчера, ему выгодно подсовывать гражданам России куличи, испечённые на чекистских дрожжах. Их подают в «Изборском клубе» и тому подобных сомнительных местах.

Путину не нужна Великая Россия. Ему нужна покорная Россия. Ему нужна великая покорность. То есть если он и впадает в русофобство, то не по идейным соображениям, а по практическим.

Но для того чтобы Россия была покорной, её граждан надо убедить в том, что покорность – это высшая добродетель и вообще «россияне» лучше всех остальных, во всяком случае – духовнее.

Круг замыкается.

У Путина и его соратников непростая задача: смешать русофобию и русофилию в такой пропорции, чтобы граждане России вовремя не догадались, что они потребляют смертельный яд.