Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Общество
Алексей СЕМЁНОВ 31 октября 2019, 21:00
«Театр и церковь – противоположности. То – храм мира, а это – храм Божий; то – капище диавола, а это – храм Господа».
Св. прав. Иоанн Кронштадтский.
Конечно, можно считать Павла Пожигайло фанатиком или сумасшедшим. В конце концов, он не в первый раз скандально высказывается на темы культуры. От него, например, доставалось русским литературным классикам XIX века – Островскому, Толстому, Салтыкову-Щедрину, Тургеневу, Некрасову, Чехову. Было время, когда фамилию «Пожигайло» отдельные особо чувствительные люди стали писать через запятую с фамилией «Фердыщенко».
Павел Пожигайло как бывший офицер ГРУ смотрел на русскую классику с точки зрения убойной силы. «Если литературой XIX века мы будем бить по стране, она рухнет, - говорил он. - Лучше тяжёлые книги отложить на потом». А корень зла, по мнению Павла Пожигайло, таится «в гуманизме русской литературы». На вопрос «чем плох гуманизм?», он отвечал: «Он предполагает атеизм».
Борьба с гуманизмом – не такое простое дело. Гуманизм не сдаётся. Но Павел Пожигайло, которого мы в Пскове не раз видели и слышали (в том числе на Ганзейских днях летом 2019 года), настойчив.
Константин Малофеев уточняет: «Все театры надо закрыть?» - «Все театры, да, - решительно отвечает Пожигайло. - Это моя, может быть, жёсткая позиция верующего человека, но всё-таки немножко обученного».
Обученность его не только в том, что Пожигайло ссылается на письмо Достоевского жене, где тот написал: «Ты знаешь, дорогая, талантливый бестия Островский. Действительно, талантлив. Одно только меня смущает, и это очень больно. Раньше люди в субботу в Церковь ходили. А сейчас на его пьесы в театр». Написал, забыл и умер. А Пожигайло помнит и рассказал, чтобы весь мир знал.
В недавнем интервью в программе «Русская мечта» Павел Пожигайло не сказал ничего нового. О необходимости прекратить изучение иностранных языков в школе он тоже говорил.
Важно понимать, что это не только «русская мечта» одного Пожигайло. За ним целый исторический пласт. Пожигайло говорит так, будто он Иоанн Златоуст, Жан Кальвин или Феофан Затворник, прославившиеся своим неприятием театра.
На рубеже XIX-XX веков наиболее последовательным антитеатралом был Иоанн Кронштадтский. Все эти люди, включая нашего современника Пожигайло, не видели разницы между театрами. Это Гоголь называл театр ступенью к христианству. А противники театра считали, что это ступень к язычеству.
Павел Пожигайло в Псковском кремле (июнь 2019 года). Фото: informpskov.ru
Современные антитеатралы видят в театре исключительно зло, не делая разницы между, допустим, Театром Гоголя и Малым театром, МХТ имени Чехова и МХТ имени Горького. Ведь не видел разницы Иоанн Кронштадтский – современник Станиславского, Немировича-Данченко, Чехова. Ему не нравился театр как таковой.
Что же не так в театре? Православные антитеатралы считали, что суть театра в язычестве, а то и в сатанизме. «Театр усыпляет христианскую жизнь, уничтожает её, сообщая жизни христиан характер жизни языческой», - настаивал Иоанн Кронштадтский.
До высказываний Пожигайло оставалось сто с лишним лет, а будущий святой праведный проповедовал: «Нужно перестать быть рабом чрева, театра, карт, цирка, рабом различного кутежа, табачного зелья, рабом серебра и золота и затейливых мод. Вот ты, поклонник театра, оправдаешься ли на суде Божием в пристрастии к нему? Нет, потому что ты из-за него забыл Бога, храм Божий, Слово Божие, молитву, своё высокое назначение по душе своей, созданной по образу и подобию Божию, забыл о вечной жизни и о приготовлении к ней, о милостыне, девстве, целомудрии и воздержании».
Отношение к театру у христиан всегда было настороженное. Иногда с театральными зрелищами мирились. Но бывали в истории человечества времена, когда театры действительно запрещали (для этого совсем не надо ждать официального Года театра).
Достаточно вспомнить, как протестант Кальвин запретил в Женеве и театр, и танцы, и пение светских песен. Театры приравняли к трактирам, закрыв и то, и другое. Единственное, что разрешили, - так это некое «духовное казино», где под наблюдением следящего за благопристойностью хозяина имелась возможность общаться друг с другом на духовные (не запрещённые цензурой) темы. Театр при Кальвине считался рассадником разврата, в смысле – свободомыслия.
«Запрещено, запрещено, запрещено – зловещий ритм, - как писал Стефан Цвейг в книге «Совесть против насилия: Кастеллио против Кальвина». - И озадаченно спрашиваешь себя: что же разрешается женевскому гражданину после стольких запретов? Немного. Разрешено жить и умирать, работать и повиноваться и ходить в церковь».
Умирать желательнее, чем жить. Богоугоднее.
Чтобы народ не отвлекался от Церкви, у него надо отнять возможность выбора.
Пожигайло на фоне Кальвина выглядит прожжённым либералом. Он, кажется, ещё ни разу не высказывался по поводу фигурного катания (давно пора). А ведь Кальвин считал, что катание на коньках это тоже отвлечение от главного, то есть от хождения в церковь. Тогда, в XVI веке, в Женеве запретили катание на коньках, кружевные воротники и чепчики, женские прически с локонами, любые драгоценности и украшения, все праздники… Всё это называлось «очищением Женевы». Неистовый христианин так разошёлся, что запретил празднование Рождества и Пасхи. Под запрет попали все виды искусства и все игры. Всё это считалось излишеством. А чтобы народ не расслаблялся, каждый женевец должен был пять раз в неделю посещать церковь. За этим следили, а прогульщиков строго наказывали.
И всё же нельзя сказать, что театра при Кальвине в Женеве не было вовсе. Был. Просто он изменился. Театр как зрелище не ограничивался театральными подмостками. Чем публичные казни не театр? Но и здесь было проявлено новаторство. Сожжение заживо показалось христианскому реформатору делом слишком быстрым. Хотелось продлить удовольствие, в смысле – мучение. Так появилась идея сожжения на сырых дровах, чтобы еретики умирали дольше. Притягательное зрелище потребовалось растянуть.
Пройдёт несколько столетий, и Феофан Затворник (епископ православной церкви, современник Достоевского, Толстого и Островского) скажет: «Очевидно, что театры, балаганы и тому подобное негодны для христиан».
Нынешние антитеатралы (и антигуманисты) только повторяют сказанное много десятилетий и столетий назад. Но выглядят они сегодня даже не как Феофан Затворник или как Иоанн Кронштадтский, а как майор Угрюм-Бурчеев. Герой Салтыкова-Щедрина был аскетом – неистовым борцом с излишествами. Такими же аскетами пытаются выглядеть и нынешние «праведники». Но на аскетов они похожи меньше всего.
Для современных светских людей, возможно, высказывания Пожигайло кажутся, по меньшей мере, странными. Но это оттого, что они мало читают религиозную литературу, в которой подобные идеи обсуждают часто. И сто лет назад обсуждали. «Театр – школа мира сего и князя мира сего – диавола, - предостерегал Иоанн Кронштадтский, - а он иногда преобразуется и в Ангела света (см. 2Кор. 11:14), чтобы прельщать удобнее недальновидных, иногда ввернёт, по-видимому, и нравственную пьеску, чтобы твердили, трубили про театр, что он пренравоучительная вещь и стоит посещать его не меньше церкви, а то, пожалуй, и больше, потому-де, что в церкви одно и то же, а в театре разнообразие и пьес, и декораций, и костюмов, и действующих лиц». Так что если вы вдруг увидите поставленную «нравственную пьеску», то не следует расслабляться. Она всё равно «от дьявола». Заманивает. Искушает (Пушкиным, например).
Мысль на все времена: хороший нравственный спектакль – это ещё хуже, чем плохой безнравственный спектакль.
Антитеатральная линия в христианстве идёт от архиепископа Константинопольского Иоанна Златоуста (ок. 347 - 407). Он писал в «Трёх беседах о Давиде и Сауле»: «Как могут быть свободны от этой злой похоти те, которые сидят в театре, и ничего здравого не видят и не слышат, а будучи исполнены гнусности и беспечности, подвергаются воздействию чрез все (чувства) - и чрез слух, и чрез зрение?... Посмотри на самого себя, каков бываешь ты по возвращении из церкви, и каков по выходе из театра».
Вожделение, прелюбодеяние, гнусность, блуд… Иоанн Златоуст сыплет подобными словами, и другого в театре не видит. Противопоставлению театра и церкви уже полторы тысячи лет. Столько же попыткам запретить театр. Дескать, театр вытесняет Бога и заменяет его кем-то противоположным. Пора всё вернуть на место.
Владимир Мединский, Ольга Голодец, Владимир Путин, Павел Пожигайло и другие официальные лица в Мариинском театре (на репетиции Сводного детского хора России). Фото: stolypin.ru
Театр для подобных христиан это расслабление, суета, искушение. «Изнеживают, расслабляют и смущают душу образы житейской суеты, на которые мы с полным удовольствием и сочувствием сердца смотрели, лишают чистоты сердца и дерзновения перед Богом, - считал Иоанн Кронштадтский. - Потому благо не ходить в театры, не посещать светских, весёлых, пышных собраний, не видеть кружащихся в вихре танца, не смотреть на мирские зрелища, представляющие многоразличную суету мира сего. Благо же непрестанно прилепляться сердцем к единому Богу, а в мире столько приманок, что «не насытится око зрением» (Еккл. 1:8) (7)».
Антитеатралам не нравится веселье как таковое. Их божество угрюмо и жестоко.
В 2019 году Пожигайло, которого можно увидеть то рядом с Андреем Турчаком, а то и с Владимиром Путиным, ведёт себя, словно человек из средневековья, в крайнем случае – из позапрошлого века. Но уже тогда, в позапрошлом веке, подобное ханжество казалось просвещённым людям чем-то диким.
«Зловещий ритм запретов» лишь усиливал недовольство. Это как раз то, что описывал Салтыков-Щедрин. Окружающий мир кажется запретителям слишком сложным и многообразным и, следовательно, непонятным, враждебным. Они хотят казарменной простоты. Хотя бы такой, как в Серпуховском высшем военно-командном училище. Так действовал тот самый градоначальник Угрюм-Бурчеев: «Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в неё весь видимый и невидимый мир, и притом с таким непременным расчётом, чтоб нельзя было повернуться ни взад ни вперёд, ни направо, ни налево».
Люди укрываются дремучестью, упиваются ею. Находят в ней спасение от внешних угроз. А потом навязывают свою дремучесть другим.
31 октября 2019 года я поинтересовался у арт-директора псковского драмтеатра Андрея Пронина и режиссёра Сергея Чехова – как они относятся к высказываниям людей, считающих любой театр злом и призывающих все театры закрыть?
«Я к Пожигайло отношусь как бывшему продюсеру режиссёра Жолдака, - ответил Андрей Пронин. - Он давал ему деньги на проект «Опыт освоения пьесы «Чайка» средствами системы Станиславского». Он большой друг художника Павла Каплевича. Мне кажется, его высказывание – это такой конъектурный арт-проект. То есть изменится политический ветер в стране, и Павел Пожигайло что-то другое скажет…
(Вот несколько строк из рецензий 2001 года на тот спектакль Андрея Жолдака «Чайка»: «Многое в спектакле напоминает капустник… Когда индивидуальность актёра не столь значима, куда важней шутка, подкол». «Люди, ходившие на репетиции жолдаковской «Чайки», возвращались подавленными. Говорили, что в здании Театра Наций актеров пытают. Слова не дают вымолвить, связывают по рукам и ногам, заставляют лаять, квакать, скрючиваться на роликовых тележках, а те от удовольствия заходятся. На вопрос: ну а тебе-то понравилось? - подавленные мямлили что-то невразумительное, а назавтра снова отправлялись в Петровский переулок. Сумасшедший дом, в общем…» - Авт.).
«Мы вот сейчас с псковской епархией сотрудничаем, - продолжил Андрей Пронин. - 7 декабря будет премьера спектакля в постановке Дмитрия Месхиева, посвящённого истории православия на Псковщине. Мы беседуем со священниками, и у них нормальное отношение к театру. Может быть, Павла Пожигайло какие-то другие священники окружают… А наши – рады, и театр для них - это ещё одна хорошая форма распространения сведений о православии. На Псковщине, вроде бы, какой-то конфликтной среды нет».
«Я к этому всему отношусь как к данности, - ответил на тот же вопрос Сергей Чехов. - Это есть, но я не вижу особого смысла на это реагировать. Я понимаю, что появление подобного «активизма» в 2015 году в Новосибирске привело к серьёзным изменениям. Но опять же, большой вопрос: что было причиной? Подобные высказывания - это такая фиксация того, как дела обстоят у нас сейчас. Возможно, это человек в какой-то момент «переобуется» в нужный ему момент, возможно – не «переобуется». Злиться на него бессмысленно. Но я очень сильно надеюсь, что это его высказывание не повлияет на театр…»
Завершил ответ Андрей Пронин: «Для этого Павел Пожигайло должен будет занять пост Туркменбаши. Это Туркменбаши закрыл театры» (в том же 2001 году, когда Андрей Жолдак поставил «Опыт освоения пьесы «Чайка» средствами системы Станиславского», Турменистане Сапармурат Туркменбаши Ниязов упразднил балет и оперу, объяснив причину закрытия так. «Я не понимаю балет. Зачем он мне?»
Чего хотят антитеатралы во все времена? В конечном итоге, внимания публики. Они, следуя их же логике, призывают устранить конкурентов. «Есть мания, или страсть, к зрелищам, - объяснял свою неприязнь к театру Иоанн Кронштадтский. - Есть люди, которые наяву и во сне бредят театром, рукоплещут до усталости театральным знаменитостям, тогда как в церковь заходят только раз или два в год, и то для того, чтобы позевать».
Вот если бы люди бредили церковью, а в театр забегали один-два раза в год для того чтобы позевать, то митрофорный протоиерей Иоанн Кронштадтский, наверное, остался бы доволен.
Старания Иоанна Кронштадтского не пропали даром. Он так активно боролся с либерализмом, что сам стал главным героем театральной пьесы. Удостоился. Заслужил (как и раньше повесть «Полунощники», в которой над ним насмехался Николай Лесков).
Пьесу «Чёрные вороны» в 1907 году сочинил драматург Виктор Протопопов.
Чем больше было проклятий в адрес создателей спектакля, тем больше валила на спектакль публика. «"Чёрные вороны", теперь снятые с репертуара всех театров России, давались непрерывно - до запрещения пьесы - в маленьком театре Неметти, на Петербургской стороне. Я не спешил смотреть пьесы, думая, по обывательскому обычаю, что "ещё успею", - и пошёл всего за несколько дней до запрещения. Театр был совершенно полон», - вспоминал Василий Розанов.
Ни в начале XX века, ни сейчас не было никакого другого способа бороться с мракобесием и ханжеством. Борьба эта – словесная, художественная.
Пьеса, судя по всему, была не слишком хороша. «Г-н Протопопов, автор этой пьесы, боролся, "колотя обухом по голове", - против гнусных проделок людей, отвратительных для полиции, общества и просвещения, - противных здравому смыслу и всякой чести. Борьба была несколько элементарна, несколько грубовата», - сожалел Розанов.
Между прочим, Розанов позднее поговорил с Протопоповым о «Чёрных воронах», и тот сказал, что перед постановкой получил одобрение властей, особенно светских – тех, кто считал мошенниками и сектантами иоаннитов (последователей Иоанна Кронштадтского). «Мало этого, - объяснил драматург удивленному Розанову, - я достал официальную циркулярную бумагу, в которой рекомендовалась губернаторам моя пьеса, как чрезвычайно полезная в общественном отношении, и высказывалось пожелание, чтобы она не только беспрепятственно ставилась на сцене, но чтобы ей было оказано известное покровительство». Но потом ветер переменился. Иоанн Кронштадтский и его сторонники проявили инициативу. Спектакль запретили.
Нынешние «ионниты»-антигуманисты и им подобные имеют похожее влияние при современном «царском дворе». Что-то они могут запретить, что-то нет. Многое зависит от придворных интриг.
«Что вносят театры в сердца человеческие? – задался вопросом Иоанн Кронштадтский. - Дух этого века, дух праздности, празднословия, пустословия, смехотворства, хитрости и лукавства, дух гордости, чванства, и никому нимало доброй нравственности не дают. Сочинители пьес и актёры передают народу то, что имеют в себе сами, свой дух, ни больше, ни меньше. А думают ли актёры о нравственности народной? Имеют ли они в намерении исправить народные нравы? Нет и нет».
То же самое касается изучения английского языка в школе. Речь идёт о «переформатирование мозгов».
Павел Пожигайло и Андрей Турчак (2011 год). Фото: pln-pskov.ru
Изучение иностранных языков, как и посещение театра, по мнению «русских патриотов» типа Пожигайло, рушит нравственные барьеры. Причём всегда наготове какая-нибудь подходящая цитата из бесчисленных речей Путина. Например, такая: «Заставлять человека учить язык, который для него родным не является, недопустимо». Или цитата из кого-нибудь попроще. В 2015 году депутат Госдумы Ирина Яровая, выступая на заседании патриотической платформы партии «Единая Россия», заявила, что изучение иностранных языков в школе в текущем формате является угрозой «нашим традициям». Погружаясь в чужой язык, человек, по её мнению, погружается в чужую культуру, религию. В конечном итоге, это ведёт к «равнению на англоязычную культуру», «равнение на США», а потом и к «пресмыкательству перед США».
Лучше не знать, чем знать.
Но не знать английский язык – этого мало. Лучше вдобавок не знать ещё и французский, немецкий… Глаза разбегаются – столько существует на свете языков, которых лучше не знать.
По версии «русских патриотов», в западной традиции нет понятий «грех», «совесть»… Путём таких манипуляций легко потом сделать вывод: учишь иностранный язык, значит, становишься бессовестным человеком. Ходишь в театр – занимаешься блудом, даже если в театре говорят по-русски. Тот, кто это утверждает, исходит из того, что театр – это нерусская традиция - западное поветрие, занесённое из «бездуховного Запада». Антихристианским объявляется не только английский язык, но и французский, немецкий… Протоиерей Андрей Ткачёв (клирик храма святителя Василия Великого и телеведущий) в своей проповеди упоминает женщину: «Спрашиваю её: «Как по-французски “совесть”?» Молчит. «А как “стыд”? А “милосердие”?» Тоже молчит. «Сколько стоит?», «как пройти?», «который час?» – всё знает. А вот фразу «я обидела маму, и теперь мне стыдно» сказать не может. Лексики нет».
По версии таких «патриотов» русский язык изначально духовен и богат, а иностранные языки – бездуховны и примитивны. Поэтому Пожигайло и объясняет: обучая первоклассника английскому языку, «мы выращиваем англичанина». Говоря на иностранном языке, школьники «начинают и думать по-западному». Они становятся рабами языка, потому что «язык - это оружие массового поражения».
Иеросхимонах Амвросий Оптинский (прообраз старца Зосимы в романе Достоевского «Братья Карамазовы») говорил о театре: «В нём разыгрываются аморальные вещи». Но он видел способ победить аморальность: «Когда в сердце закрывается клапан для мирских наслаждений, тогда открывается другой клапан – для восприятия духовных».
Тем интереснее оказаться, допустим, в Московском театре мюзикла и услышать арию старца Зосимы из рок-оперы Александра Рагулина «КарамазоВЫ».
Удел таких людей как Амвросий Оптинский, Иоанн Кронштадтский и других – оказаться героем какой-нибудь театральной пьесы. Пожигайло и Яровая тоже достойны какой-нибудь комедии. Чёрной комедии.
Павел Пожигайло - большой любитель хорового пения, исполнительный директор «Всероссийского хорового общества». По этой причине кроме «арии Пожигайло» в будущем спектакле (рабочее название – «Капище дьявола») непременно должен звучать и хор, состоящий из священников-телеведущих, депутатов-единороссов, горлопанов-экспертов и «православных» футболистов – всех этих аскетов и ревнителей нравственности.
