Территория террора

Псковский концлагерь открыли в центре города 26 июня 1920 года. Он был рассчитан на «политических». В тот летний день «Псковский лагерь принудительных работ» принял первых 19 заключённых. К 1 октября 1920 года там находилось 137 человек - 122 мужчины и 15 женщин. О том, где находился концлагерь, а потом Псковский окружной отдел ОГПУ-НКВД, рассказал представитель Псковское историко-просветительского и правозащитного общество «Мемориал» реставратор Владимир Никитин. Мы общались вскоре после августовской акции памяти, прошедшей в подвале здания, где происходили ночные расстрелы. На место казни, а потом и на место возможного захоронения псковичи принесли 14 венков с именными траурными лентами и свечи.

«Смерть наступила мгновенно»

Долгое время было неизвестно, где именно в Пскове убивали политзаключённых. Лишь совсем недавно часть правды стала доступна. Но это не вся правда. Многие документы до сих пор засекречены. И всё же кое-что доступно и позволяет сделать выводы о том, что может быть в тех актах, которых в свободном доступе нет.

В «Псковской губернии» уже рассказывалось о «Псковском списке». Список из 27 казнённых подготовил Анатолий Разумов - старший научный сотрудник Российской национальной библиотеки, руководитель Центра «Возвращённые имена» при Российской Национальной Библиотеке (Санкт-Петербург). В публикации, сделанной в 2012 году, о расстрелянных говорилось: «Скорее всего, они были также погребены в Левашово». Действительно, большинство расстрелянных псковичей тайно сбрасывали во рвы под Ленинградом – в Левашово, но не тех 27 человек.

Обычно расстреливать отвозили в Ленинград. А людей, позднее оказавшихся «в списке 27», расстреляли прямо в Пскове и похоронили, судя по всему, неподалёку. По мнению членов общества «Мемориал», возможно, это происходило на прицерковном кладбище храма святого Алексея. Это ближайшее к месту расстрела кладбище, находящееся на улице Советской – в километре от подвала, где производились убийства. Сегодня наверняка это утверждать нельзя. Но это та же улица – по пути к железной дороге. Участники акции памяти именно туда отправились с венками и цветами после того, как провели акцию памяти на месте расстрела. Их сопровождал священник о. Владимир Георгиев (настоятель храма Иоакима и Анны и храма Преподобного Алексия человека Божьего в Пскове).

Псковский губотдел ОГПУ, 1922 г. (на заднем плане ограда бывшего Старовознесенского монастыря).

Мы бы до сих пор не знали о месте расстрела, если бы не одно обстоятельство. Первых двух человек – грузчика Григория Петрова и землекопа Василия Стрельникова - расстреляли ещё до начала Большого террора, который начался 5 августа 1937 года. В то время фиксировать в документах место приведения приговора в действие народный комиссар внутренних дел СССР Николай Ежов ещё не запретил. Запрет появиллся только 30 июля 1937 года, когда Ежов издал оперативный приказ № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». В соответствии с этим совершенно секретным приказом с августа 1937 года по ноябрь 1938 года в Советском Союзе в ускоренном порядке казнили 390 тысяч человек, а ещё 380 тысяч отправили в лагеря. Планы по казням составлялись произвольно. Цифры брались «с потолка».

Вначале были цифры. Потом чекисты на основании «спущенных сверху» цифр искали людей.

Планы по арестам и расстрелам перевыполнили в несколько раз. Первоначально предполагалось репрессировать 268 тысяч 95 человек (из них расстрелять 75 тысяч 95 человек).

Итак, до 30 июля 1937 года места казни в документах НКВД всё ещё фиксировали. Таким образом, сохранился акт НКВД Ленинградской области о псковском расстреле. В нём говорится: «Петров Григорий и Стрельников Василий расстреляны в 3 часа утра 11 июля 1937 года в подвале Псковского окротдела НКВД. Смерть наступила мгновенно. Присутствовали прокурор, председатель воентрибунала, врач и 4 сотрудника Окротдела».

Так выглядел Старовознесенский монастырь (в будущем Псковский лагерь принудительных работ и Псковский окружной отдел ОГПУ-НКВД).

Григорию Петрову и Василию Стрельникову было по 27 лет. Обоих к высшей мере наказания приговорили по статье 58-6 ч. 1 УК РСФСР. 58-6 – это шпионаж. И судил крестьян-единоличников из Палкинского района не кто-нибудь, а Военный трибунал Ленинградского военного округа.

«Акты о расстрелах составляли нередко на случайных листках, используя макулатуру»

Место расстрела определили по фотографиям. До нас дошли несколько фото, на которых запечатлены псковские чекисты. Это групповые фотографии 1922-1930 годов. Сделаны они рядом с окружным отделом ОГПУ-НКВД или в непосредственной близости от него – на перекрёстке улиц Советская и Некрасова. На одной из фотографий (там, где отдельные овальные портреты) имеется небольшое изображение ворот, ведущих в сторону окружного отдела. На другой фотографии - двухэтажное здание. И ворота, и здание сохранились. Таким образом, сомнений в том, где находился окружной отдел чекистов не остаётся: там же, где в 1920 году открыли Псковский концлагерь, находившийся на этой территории рядом со стеной Окольного города несколько лет. До революции там располагался Старовознесенский женский монастырь, а сейчас это малоухоженная территория. Самое заметное здание бывшего монастыря – нынешний городской планетарий, а вот двухэтажное здание с фотографии (улица Советская № 62а) сегодня заброшено. Там живут бездомные. Тонны мусора, выбитые окна… На заколоченной двери висит антиалкогольная листовка «Не сливай свою жизнь в унитаз». Но самое жуткое место – подвал. Он здесь единственный, так что активисты псковского «Мемориала» не сомневаются, что там и проводились казни.

Чтобы попасть в подвал сейчас, надо спуститься по гнилой лестнице. Мусорные завалы в подвале недавно разобрали усилиями общества «Мемориал». Таким образом, сам подвал сегодня выглядит примерно так, как выглядел в тридцатые годы. Низкий сводчатый потолок, узкая бойница окна. Нет только решётки. За забором детский сад и гостиница «Двор Подзноева».

19 августа 2017 года, в тот день и час, когда о. Владимир читал заупокойную литию возле заброшенного двухэтажного здания, в пятистах метрах гремели марши. Возле памятника Пушкину и крестьянке коммунисты установили большую красную палатку и занимались агитацией. Кругом стояли красные флаги с серпом и молотом. Под теми же флагами предшественники этих коммунистов 80 лет назад перевыполняли план по выявлению «врагов народа». Очередных «врагов» расстреляли в Пскове 19 августа 1937 года. По этой причине человек 20 пришли 19 августа 2017 года к месту, где приговоры приводились в исполнение. Взяли в руки по венку и осторожно спустились в сырой холодный подвал и зажгли свечи в память о тех, кого по разнарядке лишили жизни летом 1937 года.

Сотрудники Псковского окружного отдела ОГПУ. 1930 г.

Среди расстрелянных 19 августа были механик, крестьянин-единоличник, псаломщик, слесарь, машинист… Возраст и социальное положение совершенно разные. В известном нам «списке 27» игумен, моторист, грузчик, дорожный мастер, токарь, председатель колхоза, учитель, председатель района, рабочий, агроном… 21 русский и 6 эстонцев. 26 мужчин и 1 женщина. Наверняка у них остались родственники (после публикации списка казнённых они пока не отозвались).

Собравшиеся в подвале подняли венки наверх (мне достался венок с именем Александра Ивановича Максина. Он был главный механик лесопильного завода «Маяково», родился в 1891 году в Петербурге. Арестовали его 4 мая1937 года, а 15 августа1937 года Особая тройка УНКВД ЛО приговорила его по статье 58-7 УК РСФСР к высшей мере наказания. Через 4 дня его расстреляли).

О том, как оформлялись и исполнялись приговоры в то время, сейчас мы знаем почти всё. В 2007 году в Москве вышла книга Алексея Теплякова «Процедура исполнения смертных приговоров в 1920 - 1930-х годах» - на 107 страницах (См.: А. Г. Тепляков. «Процедура исполнения смертных приговоров в 1920-1930-х годах», М., «Возвращение», 2007).

Процедуры осуждения и расстрела были рутинными. Вот два коротких отрывка: «Акты составляли нередко на случайных листках, используя макулатуру. Так, запись о расстреле 23 сентября 1933 года в Омске составлена на чистой стороне какой-то ведомости, где зафиксированы расходы за май 1926 года на содержание лабораторных животных: 285 морских свинок, 5 кроликов, 36 мышей и одного барана…»

Часто арестовывали абсолютно случайных людей, по каким-то причинам попавших в поле зрения чекистов (донос, неподходящее социальное происхождение, личная неприязнь, неподходящая биография). Бывало, что расстреливали не тех, кого приговаривали. Случалось даже, что первыми расстреливали тех, кто выносил приговор, и тогда у приговорённых оставался шанс на спасение.

«Стреляйте, после счёт сведём, лишь бы количество черепков было»

«Частыми были расстрелы по ошибке совершенно посторонних лиц, - говорится в книге «Процедура исполнения смертных приговоров в 1920-1930-х годах». - Чекист Василий Кожев показывал (орфография сохранена): «Когда я был арестован и находился в тюрьме г. Читы, то работал старостой корпуса смертников. С привидением смертных приговоров в исполнение творилось вопиющие безобразие. Смертники называли другие фамилии тех, которые подлежали расстрелу, вместо них брали тех других, названных лиц, и расстреливали. Комендант УНКВД Воробьёв заявлял: «Стреляйте, после счёт сведём, лишь бы количество черепков было».

Ещё с ленинских времён результатом арестов и расстрелов являлось ещё и личное обогащение чекистов. В августе 1919 года ВЧК издала приказ о том, что вещи расстрелянных собираются у чекиста Абрама Беленького (начальника охраны Ульянова (Ленина)) - и распределяются по указанию Президиума ВЧК. Самого Беленького большевики позднее тоже расстреляли - 16 октября 1941 года.

Изымалась не только недвижимость, драгоценности и мебель «врагов», но и верхняя одежда. Что-то перепадало и большевистских вождям. Однажды Ленин получил от хозотдела Московской ЧК счёт за полученные костюм, сапоги, подтяжки, пояс - на сумму 1 тысяча 417 рублей 75 копеек.

Практика получения вещей сохранялась и в последующие десятилетия, тем более в эпоху «Большого террора». Верхняя одежда осуждённых обычно изымалась в доход государства. Ценные вещи распределялись за бесценок между чекистами. Часть из них продавалась в спецмагазинах.

В книге Алексея Теплякова рассказывается: «После расстрелянных в 1937-1938 годов осталось много одежды, которую постоянно пытались расхитить (например, в Якутии); в Тобольске и Куйбышеве (бывшем Каинске) её в 1938 году по приказам начальства сжигали, но далеко не всю: чекисты присваивали себе костюмы, дохи, шапки, а «врач» С. Иванов не побрезговал и пимами. Ограбление расстрелянных стало устойчивой традицией: А. Мосолова, зампреда Омской губчека, в 1921 году губком РКП(б) исключил из партии (ненадолго) именно за самовольное распределение вещей расстрелянных среди подчинённых и красноармейцев. В 1939 году бывший начальник особой инспекции новосибирской облмилиции И.Чуканов свидетельствовал, что начальником управления НКВД И.Мальцевым «поощрялось мародёрство, он не принимал никаких мер к тем, кто снимал ценности с арестованных, приговорённых к ВМН».

Известен когда-то секретный документ-разъяснение НКВД СССР. Заголовок у него такой: «По вопросу снятия золотых протезов с умерших заключённых разъясняем». Стоит ли говорить, что пункт № 1разъяснения гласил: «Золотые протезы с умерших подлежат снятию».

«Я была потрясена этой ложью!»

Когда мы пришли на погост псковского храма св. Алексея, отец Владимир вспомнил историю, которую слышал от очевидца арестов в Крыпецком монастыре: аресты проходили три дня. В первый день арестовали и увезли всё духовенство, на второй день всех монахов, а на третий день всех остальных. Никто не вернулся. Таких историй много.

Группа личного состава подразделения ОГПУ, угол улиц Советская и Некрасова (1924-25 гг.).

Распоряжением НКВД от 25 марта 1935 года в апреле того же года была проведена «операция по очистке пограничной полосы Ленинградской области и Карелии от кулацкого антисоветского элемента». За один месяц из девяти пограничных районов и Пскова выселили в Уральскую область, Северный край и Казахстан 1308 семей (5500 человек), «враждебно настроенных к существующему строю», «антисоветски, антиколхозно, эмигрантски настроенных», «поддерживающих связь с белой эмиграцией», «подозреваемых в шпионаже», «за агитацию против подписки на государственный заем, за распространение панических слухов». Среди выселенных было 6 священников, 10 монахинь, 5 псаломщиков, диакон, церковные старосты, сторожа, родственники служителей культа и члены их семей.

В ходе только одного заседания президиума Псковского горсовета 17 августа 1935 года избирательных прав было лишено 40 бывших монахинь и послушниц Вознесенского и Иоанно-Предтеченского монастырей. До 1937 года в Пскове оставались открытыми 4 церкви: Анастасьевская, Дмитриевская, Алексеевская и Успенская. К концу 1938 года в городе не осталось ни одной действующей церкви. Впрочем, в акте заместителя Председателя Ленинградского областного совета «Союза воинствующих безбожников» С.Л. Галанина от 15 января 1939 года сказано: «Церквей по району (Псковскому) по данным Райсовета всего 23, из них закрыто 19. Четыре еще функционируют, в самом Пскове имеется 3 очага поповского дурмана, одна церковь православная, одна старообрядческая и одна еврейская синагога. Попы в своём большинстве по округу арестованы, как враги народа» (подробности читайте в «Очерке истории Псковской епархии накануне октябрьского переворота и в период гонений»).

Секретное разъяснение «По вопросу снятия золотых протезов с умерших заключённых»

Свидетель тех событий, позднее оказавшаяся в эмиграции псковичка Мария Благовещенская, рассказывала: «В декабре 1937 года в течение приблизительно двух недель почти все священники были арестованы. Дьяконов к тому времени тоже почти не осталось. В Пскове был только один протодиакон - Горохов, который служил ранее в церкви Архангела Михаила. Был он высокого роста, рыжий, отличался необыкновенной силой. Я помню его как сейчас! Когда его пришли арестовывать, ему удалось спрятаться, повиснув на руках за окном, держась за подоконник. Он избежал ареста и бежал из Пскова. Позднее стало известно, что он живёт в Сибири…

Вскоре, после прокатившейся по городу волны арестов духовенства, в местной газете «Колхозник» (сейчас – «Псковская правда» – Авт.) была опубликована статья, в которой перечислялись арестованные, и сообщалось, что у всех при аресте было найдено и изъято оружие: винтовки, пулемёты, гранаты. Так, у 80-ти летнего Владыки Феофана (он незадолго до ареста был назначен митрополитом Новгородским) якобы был изъят пулемёт, а у о. Константина (моего крестного) - гранаты. В понятых при аресте была моя мама и никаких гранат она, естественно, не видела. Я была потрясена этой ложью!»

…После того, как мы поставили венки к стене, ограждающей храм. св. Алексея, о. Владимир произнёс: «В Любятовской церкви много следов расстрелов. Вам работы лет на двадцать пять»…

Окончание - 14 сентября