Злые, злые дети

Дедушка подарил Льву автомат. Основательный такой, крупнокалиберный, со звуковыми и световыми эффектами. Ребенок, конечно, счастлив. А я, признаться, более чем расстроена. Игрушечное оружие требует хотя бы игрушечной крови, и вот сын «расстреливает» мишку, фигурки, птиц за окном. Все материнское, женское во мне бунтует — не для того мы даем детям жизнь, чтобы они других этого дара лишали, даже понарошку.

Бабушка тоже не в восторге — игрушка шумная, непрерывные электронные «пиу-пиу-бдыщ-бдыщ» кого угодно с ума сведут. Поэтому после девяти вечера вводится мораторий — пушки, молчать! Но Лёва канючит:

- Ну, бабууулечка, можно пострелять.

- Нет, я устала, это шумно. Наверное, даже у соседей слышно, а они после работы отдохнуть хотят.

- Ну, мне надо дядю застрелить.

Можно сколько угодно напоминать себе, что ребенок не понимает смысла убийства, но эта невинная кровожадность раздражает. И мы с бабушкой наперебой принимаемся растолковывать Льву, что дядю (в роли которого выступает игрушечный мотоциклист) застреливать не надо, дядю жалко, ему будет больно, и лучше бы поиграть с ним как-нибудь иначе.

-Эх, - соглашается Лев, - буду дядю лечить.

- Отлично! - женщины рады, деятельность приняла гуманистический характер, - где твоя «скорая помощь»? Где медицинский чемоданчик?

Ребенок деловито раскладывает инструменты — маленький стетоскоп, шприц, перевязочные материалы:

- Застрелю дядю, а потом вылечу.

Но даже при таком раскладе тихое, спокойное занятие длится недолго. Новая игрушка возбудила Льва настолько, что ему попросту не затормозить. И он то бегает по комнате, имитируя автоматное «тра-та-та», то падает «в засаду» и дает очереди из укрытия. Даже дедушка уже возмущен:

- Это что такое? Я тебе автомат купил, а ты меня и расстреливаешь?

Увы-увы, все, что мы предлагаем ребенку, испытывается в первую очередь на нас, самых близких.

Кстати, не в первый раз замечаю. Агрессивные игрушки буквально диктуют стиль поведения. Подарили как-то Александру рыцарское вооружение — никто не ушел обиженным, каждому досталось по синяку и шишке. Ну, а что делать мечом, если не рубить?

Да и с боевыми искусствами похоже получилось. После того, как школьный психолог посоветовал Саше позаниматься силовыми видами спорта — для спокойствия и уверенности — дома и на улице начались сплошные «кия-приемчики». И я бы тогда свалила все на особенности Сашиного характера и темперамента, если бы не понаблюдала таких же мальчишек в ожидании тренировки. Юные каратисты активно — и жестоко — разминались, выясняя, кто «крут», а кто «слабак» путем почти профессиональной драки. Видимо, надо быть очень просветленным мастером, чтобы обладать силой и не применять ее. А просветленными не рождаются. И далеко не все становятся.

Недавно в Живом Журнале шла бурная дискуссия на тему детской жестокости. Вспоминали и игры в убийство, и Голдинга, и фильм «Три истории». Общий вывод клонился к тому, что за ангельской детской внешностью не сильно даже и скрывается первобытное, необузданное зло в чистом виде. А то, что оно не гуляет привольно — так это налет цивилизации и гнет воспитания.

Тема меня задела и даже, пожалуй, обидела — будто бы речь шла конкретно о моих отпрысках. А их я хорошо помню младенцами — ласковыми, доверчивыми, беззащитными. Ну, где там, скажите, зло? Сплошное благолепие. Я уже почти собралась выступить в защиту невинности, как из-под окна донесся тонки-звонкий мальчишеский голос:

- Слышь, ты, урод, я тебя урою! - зло так, отчаянно.

Упс! И ведь «урыл» бы, наверное, если бы не вмешался взрослый миротворец:

- Я тебе урою! Я тебя счас сам урою!

Сейчас бы хорошо сделать вывод, что злых детей мы сами воспитываем вот таким вот «миротворческим» примером. Отчасти это так. Неоднократно отслеживала — если мы с Сашей ссоримся, он становится более грубым и агрессивным в отношениях с приятелями, с братом. И насилие с телеэкрана немедленно претворяется в жизнь. Лев, которого я долго оберегала от любых проявлений жестокости, тоже вот не остался пацифистом.

Но дети — маленькие люди — действительно от природы наделены всем, в том числе способностью причинять боль. Оба моих сына где-то в годовалом возрасте находили крайне веселым занятием таскать маму за волосы. И не всегда у меня хватало терпения аккуратно отцеплять маленькие пальчики, объясняя, что маме больно, маму надо пожалеть. Вот он, пожалуйста, первый более-менее волевой опыт причинения боли, опыт жалости и получения ответной агрессии одновременно.

А драки в песочнице? А бессмысленное разрушение чужих замков и куличиков? Невинные младенцы порой пускают в ход и зубы, и подручные совочки, да так лихо, что родительницам приходится буквально растаскивать маленьких драчунов.

Впрочем, я отвлекалась и увлеклась. Это был рассказ про игрушечный автомат, а не философское эссе о природе зла.

Против автомата мы с бабушкой готовим великий женский заговор. Поскольку Лев в последние время расширил круг интересов, активно играет не только в стрельбу или грузоперевозки, но и в доктора, и в магазин, есть план подарить ему контригрушку. Мы так думаем, что сложный механизм весы его заинтересует не меньше огнестрельного оружия. Попробуем. Пусть процветает торговля, не война.

Елена ЧЕРЕПИЦКАЯ.

Продолжение следует.

Предшествующую публикацию см. здесь.