Крайняя степень

- Что делать, если я не чувствую Божественного присутствия? - спросил сосед Ходжу Насреддина.
- Ощути как Божественный подарок Его временное отсутствие, - предложил мудрец.
Притча о Ходже Насреддине

Сейчас пишут, что террористы в Париже добились своего и что будто бы они победили. Например, Евгений Гришковец написал: «Французы сейчас не признают своего поражения и кровавую победу террористов… Они также не хотят признавать, что идёт война… Они не желают признать свою слабость». Неужели?

Нам предлагают слишком примитивный выбор: ты Шарли или ты не Шарли.

Выборы врага

Я бы не назвал нападение на французский еженедельник Charlie Hebdo [см.: А. Семёнов. Линия разрыва; А. Красовский. Je Suis Charlie] и на кошерный магазин безоговорочной победой террористов. Скорее, это не победа, а ничья. Предыдущий – до нападения - номер Charlie Hebdo вышел тиражом 60 тысяч, а следующий, после нападения, - тиражом три миллиона. Журнал моментально раскупили. И пришлось допечатывать ещё два миллиона экземпляров. А потом ещё два миллиона. На обложке этого нового номера не должно было быть «карикатуры на пророка Мухаммеда», а теперь она там есть. «Пророк» там появился – назло фанатикам-террористам. Едва ли этого хотели добиться террористы.

Уже само по себе словосочетание «карикатура на пророка Мухаммеда» очень странное. Когда Charlie Hebdo печатал карикатуры на французского гражданина Эдуарда Лимонова, всё было понятно. Мы знаем, как выглядит Лимонов-Савенко. На карикатуре он узнаваем. Но ведь с пророком Мухаммедом всё иначе. Мы не знаем, как он выглядел. Мусульманам запрещено его изображать. Но почему-то многие мусульмане сразу же узнали в бородатом мужчине с обложки своего пророка. Узнали и оскорбились. Тюрбан, борода, слеза, надпись «Я – Шарли»… Кто это может быть, кроме пророка Мухаммеда?

Тому же Гришковцу показалось, что на лицах миллионов парижан, вышедших на улицы в воскресенье 11 января 2015 года, был страх. Будто бы он и вывел всех этих людей на улицы.

Это вряд ли.

Те, кто боится, остались дома. Не страх вывел, а нежелание сидеть и бояться. И это был сильный ход. Сильнее того, что сделали террористы.

При этом я вынужден согласиться с надписью, которую Гришковец повторил в своём тексте несколько раз: «Я не Шарли».

Миллионы людей по всему миру теперь говорят и пишут: «Я – Шарли». Показывают единство.

При всём сочувствии родным и близким журналистов из Charlie Hebdo, - нет, я не Шарли.

Нам предлагают слишком примитивный выбор: ты Шарли или ты не Шарли. Если ты не поддерживаешь убийц, значит, ты должен быть Шарли.

Это та самая тактика «делать назло». Это прямая зависимость от зла.

Помню бурную дискуссию, которая развернулась несколько лет назад после просмотра документального фильма о датском карикатуристе (тогда фанатики-исламисты в отместку за публикации датских карикатур стали убивать людей европейской внешности в Африке). Мы смотрели фильм в Петербурге в Доме журналиста (позднее этот же фильм привозили и показывали в Пскове в Малом зале ГКЦ). С той поры моё мнение не изменилось: самовыражение в форме карикатур не стоит жизни людей.

Однако считать карикатуристов провокаторами я тоже не готов.

Если человек видит кощунство во всём, с чем он не согласен, то это больной человек.

В Екклесиасте сказано: «Если над кощунниками Он посмеивается, то смиренным даёт благодать». Он – это Бог. Если Он есть, то Он посмеивается над кощунниками. Всего лишь посмеивается.

Но фанатики – люди угрюмые. Они не умеют посмеиваться. Они доводят себя до экстаза. Впадают в крайность.

Если бы в ХIХ веке передовые люди рассуждали так, как нынешние чиновники из Роскомнадзора*, то наука и культура в какой-то момент вообще перестали бы развиваться. Но они не перестали – несмотря на сопротивление церкви и консервативных чиновников. Преодоление закостенелости – это тоже традиция. Правда, чиновники Роскомнадзора обращают внимание на «этические и морально-нравственные нормы, выработанные за века совместного проживания на одной территории представителей разных народов и религиозных конфессий». По мнению чиновников, эти нормы не позволяют в светском государстве шутить на религиозные темы. Как будто не было у нас «Сказки о попе и работнике его Балде» или многих притч о Ходже Насреддине.

Родная крайность

Главная беда нынешнего времени – тяга к крайностям. Умеренности не хватает. Какой-то дикий предлагается выбор: между гей-браками и шариатским судом. Что-то вроде того. Это слишком узкий выбор. С одной стороны – безудержная «свобода», с другой – одержимые насилием.

Всё разрешить или всё запретить? Такая нам предлагается развилка.

Те, кто любит запрещать, в России часто называют себя евразийцами, хотя по смыслу точнее было бы называть их сторонниками Азиопы. Их не очень много, но они научились прибирать к рукам власть.

Ни религиозных фанатиков, ни апологетов бескрайней свободы в мире никогда не было много. Но это радикальное меньшинство почему-то способно навязывать свою волю.

И тогда море выходит из берегов.

Беда в том, что люди не знают меры.

Они меру заменят верой во что-нибудь.

То есть страх быть взорванным, страх попасть в заложники имеется, а страха скатиться в ту или иную крайность уже нет.

Как и положено, время от времени противоположности сходятся, и тогда происходят события, подобные парижским.

Странное дело, но в ХХI веке многие забыли, что такое светское государство. Любая религия в таком государстве – частное дело. Как, впрочем, и интимная жизнь.

Но человечество как-то быстро превратило частное, личное в общественное достояние. И здесь уже не столь важно, гей-парады устраиваются или религиозные шествия под предводительством первых лиц.

Когда лезут в душу и когда личное выставляют напоказ – ничего хорошего не происходит. Безмерность приводит к тому, что рушатся не только государственные, но и моральные границы. Разрушаются стены. Миры, которые раньше соприкасались редко, вступаются в постоянное взаимодействие. Противодействие. Взаимодействие часто приводит к взаимной ненависти и ужасу.

Были времена, когда атеисты вели себя как фанатики. Были времена (они сейчас возвращаются), когда фанатики были по преимуществу людьми религиозными. Но в основе тех и других убеждений – безоговорочная вера во что-то. Безоговорочная – значит безграничная.

Одни сегодня фанатично верят в некую свободу самовыражения. Другие поклоняются непогрешимому пророку. Но, по сути, французские террористы тоже самовыражались на свой лад. Они не просто убивали людей. Они устроили телевизионное шоу мирового значения. Это их взгляд на свободу. Они решили его навязать другим.

Впадать в крайности – это и есть навязывать свои взгляды другим, шастать со своим уставом по чужим монастырям и карать непокорных.

Однако это не значит, что карикатуристы и террористы одинаково виноваты. В светском государстве карикатуры можно рисовать на кого угодно, включая пророка.

Однако есть разница между «можно» и «нужно». Делать глупости – не преступление, что бы ни говорили об этом мусульманские, православные или католические фанатики.

Рисовать карикатуры на бородатого мужчину в тюрбане, в котором мусульмане даже не глядя почему-то сразу же безошибочно узнают пророка Мухаммеда, - не самая лучшая идея. Но какое же это преступление?

Характерно, что сегодня среди тех, кто яростно осуждает публикацию скандальных карикатур, есть «православные коммунисты» - сталинисты. Их не смущает, что при Сталине в их стране было взорвано множество храмов и уничтожены сотни священников. Зато их оскорбляют какие-то карикатуры, «подрывающие традиции».

Это крайняя степень лицемерия.

В такой обстановке велико искушение назло сказать: «Я – Шарли» – потому что я хочу жить в Европе ХХI века, а не в Азии ХIII века.

Тем не менее я – не Шарли. Неправильно действовать назло… Ах, вы так – тогда мы так… Не собирались, а теперь будем… Получается, что террористы умеют навязывать волю? Включать в свою игру.

Я не Шарли потому, что Шарли для меня – обожествление свободы. Одни выдумывают себе богов, другие молятся на свободу.

Самая по себе свобода не абсолютная ценность. В отличие от человеческой жизни.

Действовать назло – значит продолжать множить зло. Продлевать зловещую цепочку.

Лучше выйти из этой игры и начать свою.

Отойти от края пропасти.

* На сайте Роскомнадзора говорится: распространение в СМИ карикатур на религиозную тематику может быть расценено Роскомнадзором оскорбительным или унижающим достоинство представителей религиозных конфессий и объединений, квалифицировано как разжигание национальной и религиозной розни, что является прямым нарушением законов «О средствах массовой информации» и «О противодействии экстремистской деятельности».